Волчье небо. 1944 год - [45]
Он удивился: Елена Петровна не стала спорить, бросила лист, пошла. Сара подняла, нагнала. Обогнала ее, обогнала Шурку.
– Под ноги смотри! – крикнул он вслед. Камни, по которым они влезли сюда, круто обрывались вниз – не убьешься, конечно, но руку сломать можно.
Сара послушно замедлила шаг. Вертела листком. В другой руке кукла. Сосны казались одинаковыми, как мачты. Шурке стало не по себе.
Елена Петровна тоже замедлила шаг.
– Мох растет на той стороне ствола, где север, – странным голосом произнесла. Все остановились, посмотрели на стволы. Сухие, в слоящихся коричневых чешуйках. Не было на них никакого мха.
Прошли еще. Все так же стройно высились сосны. Просвета было не видно.
– Обычно дорога назад всегда кажется длиннее, – успокоил всех Шурка. Но тут же вспомнил: наоборот, когда возвращаешься, путь кажется короче.
– Странно, – выдавил. – Мы же от дороги недалеко отошли…
Сглотнул:
– …вроде бы.
– Вроде бы, – согласилась Елена Петровна.
– Грибницу нашли быстро.
– А потом сразу кустики.
Елена Петровна вертела головой. Сара теребила куклу. Короче или длиннее, теперь уже это им не казалось: они шли и шли, а дороги все не было.
– Еще сторону света можно определить по солнцу, – выдавила Елена Петровна. Все трое задрали головы. Серенькое небо.
– Какая разница. Все равно мы забыли посмотреть, с какой стороны пришли. Вот дураки, – Шурку взяла досада.
– Мы не дураки, – вздохнула Елена Петровна. – Просто городские жители.
– Да уж. А ели-то мы – это точно была брусника?
Теперь уже Шурке казалось, что желудок екнул, заскрипел.
– Бруснику я знаю, я…
И вдруг она завопила:
– Ой!
Замахала руками:
– Товарищи! Товарищи! Здесь!!! Сюда!!!
Шурка обернулся, вмиг разглядел красные звездочки на касках. На фуражке командира. Сквозь сосновый бор шли красноармейцы.
– Товарищи!!!
Солдаты не остановились.
– Наверное, ветром отнесло, – нашлась Елена Петровна. – Акустический эффект.
Шурка поднял голову: ветки сосен были неподвижны. Вдруг командир поднял руку, солдаты остановились…
– Услышали, – обрадовалась Елена Петровна, замахала руками, как мельница. – Ура!!! Товарищи! Ура!!!
…Поспешно передернули автоматы.
– Товарищи, мы свои, – промямлила Елена Петровна. – Они, наверное, думают: а вдруг мы немецкие диверсанты, – поспешно объяснила Шурке. И захихикала. – Товарищи, мы не они.
Командир резко махнул рукой. Солдаты пошли неслышным кошачьим шагом. Пристально глядя перед собой. Лица были словно сделаны из того же самого гранита, что и валуны. Пошли, пошли, неслышно побежали.
«Будут брать в плен», – понял Шурка. Мысли летали как молнии: мгновенная вспышка – потом темнота. Хорошо: стрелять, значит, не будут. Плохо: приняли нас за кого-то. За кого? А разница? За кого бы они нас ни приняли, они… Шурка схватил Сару за руку, пихнул Елену Петровну в широкую спину, так что зазвенело:
– Бежим!!!
Теперь мох не радовал. Ноги проваливались. Увязали. Скользили. Как будто бежишь по перине. Солдаты быстро их нагнали. Шурка услышал тяжелое топотание, сипение за спиной. Скрип ремней. Запах пота, гуталина, металла. И врезался в Елену Петровну. Все трое повалились. Шурка почувствовал, как выскользнула рука Сары. Ударился коленом, подбородком, так что клацнули зубы и посыпались искры из глаз. Перекатился на живот. И не вскочил. Тело было как каменное. Шурка глядел во все глаза.
Солдаты всё бежали впереди. Показывали спины, перехваченные ремнем.
– Ура-а-а-а-а, – понеслось лавиной. Затарахтели автоматы.
И все оборвалось.
Только слышно было, как где-то вверху, в ветвях сосны синица наверчивает невидимую гайку: вжик, вжик, вжик, вжик, вжик.
К Шурке подползла Сара. Он помог ей подняться. Елена Петровна стояла на четвереньках и мотала головой, как корова, отгоняющая мух: то вправо, то влево. То туда, где исчезли солдаты, то…
– Вы это… – начал Шурка. И умолк. Он смотрел туда, куда уставился ее коровий взгляд. Красные звездочки на касках. Командир поднял руку. Строй перешел на неслышный кошачий шаг. Теперь Шурка видел, как они все напряжены. Теперь различал: у одного страх, у другого отчаяние, у еще одного – безумную надежду: «Может, в этот раз не я… я не в этот раз». Командир резко махнул. Строй побежал.
Шурка отпрянул, дернув за собой Сару.
Елена Петровна замычала:
– А-а-а-а-а.
Оно слилось с их:
– Ура-а-а-а-а-а.
Только теперь Шурка и в нем различал и страх, и отчаяние, и надежду, и смертный ужас. Призрачный строй пронесся сквозь Елену Петровну. Все стихло.
Вжик, вжик, вжик – наверчивала где-то в сосне синица свою гаечку.
Шурка посмотрел наверх. Но птицу не увидел.
Вжик, вжик, вжик.
– Ы-ы-ы-ы-ы, – задрожала Елена Петровна. Из-за стволов показался строй. Командир поднял руку. Снова приближалась их последняя атака. Шурку охватила грусть. Он вспомнил солдат на дороге. Майор там сказал что-то важное. Но что? «Всегда? Нет, не это».
– Ой, мамочки… Ой, мамочки… Они опять, – причитала Елена Петровна.
Шурка потянул ее за чугунный от ужаса локоть. Получил чугунный взгляд.
– Мы стоим у них на пути, – объяснил.
Та не выдержала, опять обернулась на солдат. Шурка не стал, отвел глаза. В машине, Майор говорил об этом в столовой. «Ура-а-а-а» опять оборвалось.
Детство Шурки и Тани пришлось на эпоху сталинского террора, военные и послевоенные годы. Об этих темных временах в истории нашей страны рассказывает роман-сказка «Дети ворона» — первая из пяти «Ленинградских сказок» Юлии Яковлевой.Почему-то ночью уехал в командировку папа, а через несколько дней бесследно исчезли мама и младший братишка, и Шурка с Таней остались одни. «Ворон унес» — шепчут все вокруг. Но что это за Ворон и кто укажет к нему дорогу? Границу между городом Ворона и обычным городом перейти легче легкого — но только в один конец.
Ленинград в блокаде. Дом, где жили оставшиеся без родителей Таня, Шурка и Бобка, разбомбили. Хорошо, что у тети Веры есть ключ к другой квартире. Но зима надвигается, и живот почему-то все время болит, новые соседи исчезают один за другим, тети Веры все нет и нет, а тут еще Таня потеряла хлебные карточки… Выстывший пустеющий город словно охотится на тех, кто еще жив, и оживают те, кого не назовешь живым.Пытаясь спастись, дети попадают в Туонелу – мир, где время остановилось и действуют иные законы. Чтобы выбраться оттуда, Тане, Шурке и даже маленькому Бобке придется сделать выбор – иначе их настигнет серый человек в скрипучей телеге.Перед вами – вторая из пяти книг цикла «Ленинградские сказки».
Ленинград, 1930 год. Уже на полную силу работает машина террора, уже заключенные инженеры спроектировали Большой дом, куда совсем скоро переедет питерское ОГПУ-НКВД. Уже вовсю идут чистки – в Смольном и в Публичке, на Путиловском заводе и в Эрмитаже.Но рядом с большим государственным злом по-прежнему существуют маленькие преступления: советские граждане не перестают воровать, ревновать и убивать даже в тени строящегося Большого дома. Связать рациональное с иррациональным, перевести липкий ужас на язык старого доброго милицейского протокола – по силам ли такая задача самому обычному следователю угрозыска?
Страна Советов живет все лучше, все веселее – хотя бы в образах пропаганды. Снимается первая советская комедия. Пишутся бравурные марши, ставятся жизнеутверждающие оперетты. А в Ленинграде тем временем убита актриса. Преступление ли это на почве страсти? Или связано с похищенными драгоценностями? Или причина кроется в тайнах, которые сильные нового советского мира предпочли бы похоронить навсегда? Следователю угрозыска Василию Зайцеву предстоит взглянуть за кулисы прошлого.
На дворе 1931 год. Будущие красные маршалы и недобитые коннозаводчики царской России занимаются улучшением орловской породы рысаков. Селекцией в крупном масштабе занято и государство — насилием и голодом, показательными процессами и ловлей диверсантов улучшается советская порода людей. Следователь Зайцев берется за дело о гибели лошадей. Но уже не так важно, как он найдет преступника, самое главное — кого за время расследования он сумеет вытолкнуть из‑под копыт страшного красного коня…
Вырвавшиеся из блокадного Ленинграда Шурка, Бобка и Таня снова разлучены, но живы и точно знают это — они уже научились чувствовать, как бьются сердца близких за сотни километров от них. Война же в слепом своем безумии не щадит никого: ни взрослых, ни маленьких, ни тех, кто на передовой, ни тех, кто за Уралом, ни кошек, ни лошадей, ни деревья, ни птиц. С этой глупой войной все ужасно запуталось, и теперь, чтобы ее прогнать, пора браться за самое действенное оружие — раз люди и бомбы могут так мало, самое время пустить сказочный заговор.
Повести Александра Торопцева рассказывают о жилпоселке, каких по всей России много. Мало кто написал о них так живо и честно. Автору это удалось, в его книге заговорили дети и взрослые, которые обычно являются лишь слушателями и зрителями. Эти истории пронизаны любовью и щемящей ностальгией по детству и дружбе.
Рассказ Николая Федорова «Погода в Монтевидео» был опубликован в журнале «Костер» № 6 в 1982 году.
Сборник болгарских сказок в пересказах Георгия Русафова. Иллюстрации легенды болгарской книжной графики Л. Зидарова. Издательство Свят (София)
Он не любитель приключений и сторонится их, приключения любят его и ждут своего часа.
Рассказы о маленькой Натке: "Пять минут", "Про голубой таз, терку и иголку с ниткой" и "Когда пора спать…".