Волчье небо. 1944 год - [41]
Елена Петровна решительно постучала костяшками пальцев Майору по спине.
– Товарищ! Товарищ!
«Ой зря, – подумал Шурка. Не любит он такое». Не ошибся. Майор брезгливо передернул плечами. Провел перчаткой там, где она коснулась. Нехотя показал хмурый профиль. Мол, ну?
– Разъясните мне такой момент.
– Военная тайна, – вякнул Ложкин.
Лица всё плыли и плыли мимо, по обе стороны, во всех окнах. Шурке стало не по себе. Захотелось сделать, как Сара: уставиться в пол.
Только Елене Петровне было все нипочем.
– А я, товарищ, обращаюсь не к вам, а к старшему по званию.
– О, Ложкин, – весело поднял палец Майор. Ему замечание понравилось. – Понял? Вот это правильно, товарищ учитель. Дисциплина и субординация. Нет. Субординация – и дисциплина.
Он обернулся к Елене Петровне – теперь уже дружелюбно:
– Да, товарищ? Что вас интересует?
– По последним сводкам Информбюро, линия фронта давно отодвинута от Ленинграда.
– Верно.
– Наши войска давно откинули врага за…
– Верно! – не дал ей договорить Майор. – Совершенно верно! Давно. А это, – он махнул рукой на окна, за окна, дальше, – всегда.
«Значит, это был он», – понял Шурка. Все-таки Лютик.
Елена Петровна сдвинула брови:
– Вы увиливаете от ответа.
Брови Майора подпрыгнули к фуражке:
– Я? Никогда! На какой вопрос?
– На мой вопрос.
– Вы же ничего не спросили.
– Я спросила…
– Ложкин, она спросила?
Ложкин крутил руль.
– Нет.
Елена Петровна покраснела.
«Да, это ей не шкетов в кабинете директора цукать», – подумал Шурка. Стало приятно.
– Ну-ну, краснеть нечего, – продолжал терзать ее Майор. – Не смущайтесь. Задавать вопросы не стыдно. Стыдно – не знать, не учиться. Учиться, учиться и учиться, писал Ленин. Ложкин, он так писал?
– Так точно, товарищ майор. Я сам видел.
Елена Петровна пыхнула.
– Вы, товарищ, мне провокацию предлагаете.
– Я всего лишь предложил задать вопрос.
Шурка слышал, что Майор начал терять терпение.
– Как же задать вопрос, если это военная тайна?
– Ай-яй-яй, – вдруг расстроился Майор. – Кто это вам так кофточку порвал? Провокация?
Елена Петровна скосилась на прорехи. Отвлеклась. Воспоминание не было приятным… Но спохватилась:
– Вы опять увиливаете от ответа!
– Я? Ни за что. Я просто показал вам пример: вопрос – и никакой военной тайны. «Кто вам разодрал кофточку?» Это не тайна.
«Что он все ерзает?» – нахмурился Шурка. Елена Петровна продолжала напирать:
– Хорошо. Кто же? – скрестила руки на груди. В окне мимо прыгали сосны.
– Кто – что? – рявкнул Майор.
«Чего это он?» – не нравилось Шурке. Дорога впереди длинная, ссориться было нельзя. Он бросился разнимать:
– Сфинксы, которые на нас напали, – спокойно уточнил. – Они не похожи на тех, гранитных, почему? Я имею в виду, у тех, настоящих…
– Те тоже настоящие, – нервно бросил Майор.
– А эти?
– И эти, и те.
«Та-а-ак», – очень не нравилось, но говорил Шурка как ни в чем не бывало:
– Это да. Я имею в виду, взять гранитных: у них есть бородки, и они вообще мужчины. А те, которые…
– Я понял, что ты имеешь в виду, – раздраженно перебил Майор.
«Да что это с ним?» – отодвинулся Шурка.
– Милая дама, – всем телом обернулся Майор к Елене Петровне. – Военной тайны здесь нет. Никакой тайны. Настоящие и те и другие. Между ними такие же отношения, как между произведением искусства и хаосом, которому оно придает форму.
Елена Петровна возмутилась:
– Я вам не…
«…Милая дама», – понял Шурка. Тут же встрял между ними:
– Как это?
Ложкин хмыкнул. Но тут же сделал вид, что закашлялся.
Веко над стеклянным глазом у Майора задергалось.
– Как вам не стыдно, – поспешила на помощь Шурке Елена Петровна. – Ваше замечание невежественно, бессмысленно. И хуже того – политически неграмотно и вредно.
Лучше бы не спешила.
– Бессмысленно?! – упал к себе обратно на сиденье Майор.
– Конечно. Оно противоречит тому, что писал об искусстве Ленин.
Майор фыркнул. Челюсти лязгнули.
– Послушайте. Я вовсе не…
«…это имел в виду», – сдал назад Шурка. Но не Елена Петровна:
– Ленин – гений, великий вождь советской страны, – победно скрестила она руки на груди. – А вам должно быть стыдно развивать ваши порочные идейки перед подрастающими советскими детьми.
Майор резко перегнулся к Ложкину – схватился за резиновую грушу на рычаге скорости. Рванул назад. Ложкин ударил по педали. Все дружно кивнули, упали назад. Машина встала. Ложкин затрясся, как заяц, вжал голову в плечи. По лбу его катил пот.
– Вон отсюда, – просипел Майор.
– Послушайте, – начал Шурка. – Она вовсе не…
– Все!!! Вон!!!
Лицо у него побелело. Шурка опешил. Таким он его еще не видел. Видел всяким. Лживым – да. Холодным – да. Усталым даже – да. Насмешливым – всегда. Сердитым – да. Таким – ни разу.
– Пошли!!! Вон!!! – брызгал он слюной.
– Вы что…
«…всерьез?»
Губы у Майора тряслись. Глаз настоящий уже было не отличить от вставного:
– Ну! Отсюда! Вон!!!
Елена Петровна рванула на себя хромированную ручку. То же сделал Шурка. Потащил за собой Сару. Выпали по разные стороны от машины.
– Двери!!! – бушевал Майор.
Хлопнули дверцами почти одновременно. Шурка не верил сам себе. Это же шутка, да? «Сейчас он скажет: ладно уж, залезайте». Но машина тронулась, запрыгала по ухабам, плюхаясь, кренясь.
«Сейчас она остановится. Приедет задом. Он скажет: саечка за испуг, ладно уж, залезайте». Но машина все показывала круглое колесо, привинченное на дверце сзади. Потом оно стало не больше игольного ушка.
Детство Шурки и Тани пришлось на эпоху сталинского террора, военные и послевоенные годы. Об этих темных временах в истории нашей страны рассказывает роман-сказка «Дети ворона» — первая из пяти «Ленинградских сказок» Юлии Яковлевой.Почему-то ночью уехал в командировку папа, а через несколько дней бесследно исчезли мама и младший братишка, и Шурка с Таней остались одни. «Ворон унес» — шепчут все вокруг. Но что это за Ворон и кто укажет к нему дорогу? Границу между городом Ворона и обычным городом перейти легче легкого — но только в один конец.
Ленинград в блокаде. Дом, где жили оставшиеся без родителей Таня, Шурка и Бобка, разбомбили. Хорошо, что у тети Веры есть ключ к другой квартире. Но зима надвигается, и живот почему-то все время болит, новые соседи исчезают один за другим, тети Веры все нет и нет, а тут еще Таня потеряла хлебные карточки… Выстывший пустеющий город словно охотится на тех, кто еще жив, и оживают те, кого не назовешь живым.Пытаясь спастись, дети попадают в Туонелу – мир, где время остановилось и действуют иные законы. Чтобы выбраться оттуда, Тане, Шурке и даже маленькому Бобке придется сделать выбор – иначе их настигнет серый человек в скрипучей телеге.Перед вами – вторая из пяти книг цикла «Ленинградские сказки».
Ленинград, 1930 год. Уже на полную силу работает машина террора, уже заключенные инженеры спроектировали Большой дом, куда совсем скоро переедет питерское ОГПУ-НКВД. Уже вовсю идут чистки – в Смольном и в Публичке, на Путиловском заводе и в Эрмитаже.Но рядом с большим государственным злом по-прежнему существуют маленькие преступления: советские граждане не перестают воровать, ревновать и убивать даже в тени строящегося Большого дома. Связать рациональное с иррациональным, перевести липкий ужас на язык старого доброго милицейского протокола – по силам ли такая задача самому обычному следователю угрозыска?
Страна Советов живет все лучше, все веселее – хотя бы в образах пропаганды. Снимается первая советская комедия. Пишутся бравурные марши, ставятся жизнеутверждающие оперетты. А в Ленинграде тем временем убита актриса. Преступление ли это на почве страсти? Или связано с похищенными драгоценностями? Или причина кроется в тайнах, которые сильные нового советского мира предпочли бы похоронить навсегда? Следователю угрозыска Василию Зайцеву предстоит взглянуть за кулисы прошлого.
На дворе 1931 год. Будущие красные маршалы и недобитые коннозаводчики царской России занимаются улучшением орловской породы рысаков. Селекцией в крупном масштабе занято и государство — насилием и голодом, показательными процессами и ловлей диверсантов улучшается советская порода людей. Следователь Зайцев берется за дело о гибели лошадей. Но уже не так важно, как он найдет преступника, самое главное — кого за время расследования он сумеет вытолкнуть из‑под копыт страшного красного коня…
Вырвавшиеся из блокадного Ленинграда Шурка, Бобка и Таня снова разлучены, но живы и точно знают это — они уже научились чувствовать, как бьются сердца близких за сотни километров от них. Война же в слепом своем безумии не щадит никого: ни взрослых, ни маленьких, ни тех, кто на передовой, ни тех, кто за Уралом, ни кошек, ни лошадей, ни деревья, ни птиц. С этой глупой войной все ужасно запуталось, и теперь, чтобы ее прогнать, пора браться за самое действенное оружие — раз люди и бомбы могут так мало, самое время пустить сказочный заговор.
Повесть о маленьком Мишутке, который поехал "в командировку" к бабушке.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Рассказ про Серёжу Брусничкина, который боялся милиционеров.
Добрый волшебник Пумпхут — один из героев «Крабата» — появляется всегда неожиданно, зато очень вовремя. Вот и в этой книге он заступается за голодных детей. Да так, чтоб неповадно было обижать их впредь!