Вокруг света с «Зарей» - [67]

Утром 25 февраля на горизонте появились горы: скалистые, серые и угрюмые. Это западный, подветренный берег, где всегда сухо. А восточные склоны, перехватывающие все влажные ветры, покрыты буйной растительностью. Но даже в этих серо-дымчатых хребтах была своеобразная красота. Они поднимались отвесно от самой воды. И когда мы ближе подошли к берегу, то увидели заманчивые гроты и причудливые скалы, о которые разбивались неутомимые волны прибоя, головокружительные обрывы и уютные бухточки с купами зеленых кокосовых пальм. Пепельно-серые горы, рыжие россыпи разрушенных пород, голубое бездонное небо и легкие белые облака создавали особое настроение. После буйной зелени и пестроты Фиджи, Самоа и Таити остров казался одиноким изгнанником на краю света, гордым и строгим.

Рейд Таиохайэ открывается неожиданно. Очередной поворот — и вдруг за мысом округлое озерцо бухты. Вход зажат между двумя скалами, отрогами горного хребта, который сбегает к океану. Этот хребет, дугой охвативший бухту, очень красив, хотя и кажется угрюмым. Скалы, запирающие бухту от волн океана, выжжены и голы. Никаких признаков жизни. И только узкая полоска зеленеет у самой воды. Это гряда кокосовых пальм, бананов и тамариндов, сквозь которые едва проглядывают крыши поселка. Вдоль берега тянется одна-единственная улица. Соломенные крыши хижин, и только два-три дома крыты железом. Перед беленым каменным зданием — флагшток с французским флагом, это административное управление острова. Прямо напротив нас в берег упирается под прямым углом бетонный пирс на сваях. Против него — склад копры, самое большое здание в поселке. Рядом на столбах — соломенный навес от солнца. В бухту полуостровом выходит невысокий холм. Его вершину венчает какое-то подобие укрепления. Сейчас там стоит будка с флагштоком, а по склонам среди безлистных кустов бродят козы с рыжими боками. Теперь мне понятно, почему смеялись клерки Лондонского банка, услышав просьбу молодого Бахметева выдать ему аккредитив на нукухивский филиал банка. Если во второй половине XX века это местечко выглядит таким необжитым, то что здесь было сто лет назад?

Французский чиновник поднялся на «Зарю», едва мы бросили якорь на внутреннем рейде. Он прошел в каюту капитана. И через три минуты Узолин сообщил, что получена телеграмма французского губернатора, который запрещает нам выходить на берег и требует через три часа убраться из Таиохайэ. Этого мы меньше всего ожидали. Мастер сказал, что «Заря» уйдет через три часа, если нас обеспечат продуктами и пресной водой. Но не раньше. На нашей стороне международная конвенция.

— Мы не можем дать вам все за три часа. Нам нечем подвозить воду с пирса до шхуны. А из продуктов есть только кокосовые орехи и бананы. Все остальное сгорело: три месяца засуха, хоть бы капля дождя.

— Тогда мы будем здесь стоять до тех пор, пока сами не заправимся водой.

Мы спустили на воду две шлюпки и мотобот. Шлюпки были вымыты и вычищены. Их пришвартовали к пирсу, куда с берега тянулась труба с пресной водой. Целый час наполняли шлюпку до краев, а потом буксировали к «Заре», здесь ее минут за двадцать вручную выкачивали пожарной помпой. Мы разделились на четверки и дружно принялись за работу. А потом чиновник разрешил нам сходить в бар, чтобы выпить пива и заказать лавочнику необходимые продукты.

Весь поселок — два-три десятка домов. Кругом кокосовые пальмы и красные цветущие тамаринды. Между стволами пальм земля усеяна норами кокосовых крабов. Им тоже, видно, несладко от засухи. Целыми стаями они мчатся по отмели отлива в поисках пищи и ошалело косятся на проходящих людей. В центре поселка к берегу выходит площадка. У невысокого обелиска лежит якорь, дальше — старинная бронзовая пушка смотрит в море.

Крошечная лавка была одновременно и баром. Вернее, владелец лавки продавал пиво из Папеэте, которое хранилось в холодильнике. Под навесом из пальмовых листьев стояло полдюжины стульев. Мы уплатили по тридцати пяти франков за бутылку пива и договорились, что завтра нам доставят на шхуну нужное количество бананов и кокосовых орехов. А в это время работа на пирсе шла полным ходом. Ребята успели познакомиться с жителями поселка, которые пришли сюда. Среди всех выделялась красотой и яркой расцветкой парео рыбачка Дора. На плече ее лежала сеть-накидка. Зажав ее в правой руке, Дора осторожно ступала по краю пирса, высматривая стаи рыб. Едва рыбы подходили к пирсу, девушка взмахивала рукой, и сеть распластывалась в воздухе, растянутая свинцовыми грузилами, укрепленными по краям. Сеть накрывала рыб и прижимала ко дну. Дора дергала бечеву, собирая край сети в узел, и рыба оказывалась в ловушке. Неожиданно между кораллами мелькнула тень осьминога. Взмах руки — и осьминог накрыт сетью. Через минуту девушка оглушила его, ударив о камень. Улов был удачным.

Только наша четверка приготовилась выкачивать вторую шлюпку, как с берега сообщили, что французский сержант перекрыл воду, сказав, что с шести до восьми вечера жители поселка купаются и стирают, поэтому вода нужна им самим. Ждем восьми, и тогда все тот же сержант требует, чтобы мы убирались с пирса к чертовой матери. Вот тебе и французская галантность! И вечером, когда мы смотрели на верхней палубе фильм, катер охраны шнырял вокруг «Зари», отгоняя маркизцев, которые, сидя в своих лодчонках недалеко от шхуны, пытались прямо с рейда смотреть наш кинофильм.