Вокруг света с «Зарей» - [26]

Судья вызвал на поле обе команды, и они несколько минут позировали в центре поля перед блицами фотокорреспондентов. Вид у них был задорный и архибоевой. В пластмассовых шлемах и массивных доспехах футболисты чем-то напоминали и космонавтов, и средневековых рыцарей. Эта тяжелая одежда была оправдана теми тумаками, которыми они награждали друг друга во время матча, подножками, подсечками и бросками в ноги противнику. О результатах этих дозволенных правилами приемов можно судить еще до начала матча: прямо на поле на инвалидских колясках вывозят популярных игроков, тяжело травмированных в предыдущие встречи. «Легкие» выходят на поле самостоятельно, на костылях или с забинтованными руками и головами. Как говорится, болеют и в прямом, и в переносном смысле.

Судья дал свисток. Началась игра. Я не буду рассказывать о правилах американского футбола, не буду говорить, как проходил матч. И не потому, что это заняло бы много места или было бы неинтересно. Совсем нет. Просто мы очень мало смотрели на игру, потому что трибуны представляли более захватывающее зрелище. Болельщики команд-соперниц заняли противоположные трибуны стадиона вдоль боковых линий поля. Перед началом игры на специальных тележках привезли тысячи стопок из кусков цветного картона и стали передавать по рядам так, чтобы номер стопки соответствовал месту на трибуне. Мы сначала ничего не поняли. Но вот началась игра. Впереди на барьерчике, отделявшем трибуны от поля, перед микрофоном расположился парень. Он подал какой-то сигнал — и команда болельщиков Лос-Анжелеса рявкнула в тысячи глоток какое-то слово. В это время их игроки ринулись к воротам хозяев поля, и трибуна в один голос завыла, все повышая тон:

— У-у-у-у-у-у-у!

Атака захлебнулась, и все досадливо вздохнули. Зато противоположная трибуна что-то радостно закричала. Но парень у микрофона не терял времени и действовал с мастерством фокусника. Он подал знак оркестру — и тот грохнул веселенький фокс. Пять студенточек в балетных юбочках с перьями в руках вскочили на парапет и стали лихо отплясывать канкан, вдохновляя своим танцем и болельщиков, и игроков. Когда, разморенные пляской, они отдыхали, парень что-то вновь крикнул в микрофон и подал условный знак. И в одно мгновение трибуны преобразились. Каждый зритель поднял над головой картон соответствующего сигналу цвета, и вся трибуна скрылась под огромным оранжевым щитом, на котором гигантские сиреневые буквы кричали оскорбительно и вызывающе: «Фриско!» Но хозяева тоже не зевали. Они мигом выложили слово «Смог», намекая на удушающую смесь тумана и газа, которая часто опускается на Лос-Анжелес. Потом они изобразили курящийся дымок, диснеевского Мики Мауса и еще какие-то страшно оскорбительные штучки, которые для нас были непонятны. Во время каждой атаки оркестр нападающей команды начинал выбивать тревожную дробь. Взятие ворот вызывало бурю восторгов на одной из трибун, и танцовщицы соответствующей команды выделывали такие коленца, что погнали бы в атаку и мертвеца. В перерыве, когда стал ясен некоторый перевес гостей, их оркестр выстроился перед трибунами Сан-Франциско и сыграл твист, а лучшая из танцовщиц лихо сплясала его на перевернутом барабане. Потом оркестр грохнул вступление из Пятой симфонии Бетховена, которое, как утверждают музыковеды, означает судьбу, стучащуюся в дверь. Пророчество оказалось роковым: сан-францисская команда действительно проиграла. Как ни старались ее музыканты и свой дирижер — организатор болельщиков, как ни восхитительны были девушки-плясуньи — всего этого оказалось недостаточно для победы. От всего футбольного матча в памяти остались не атаки спортсменов, хитроумные финты и мощные броски, а пестрое, строго продуманное и организованное «боление» трибун.

Американцы любят захватывающие зрелища. Нам рассказывали, что стоимость одного билета на матч Паттерсон — Листон взлетела до ста долларов. Посмотреть встречу боксеров-профессионалов ехали за тысячи миль. А вся встреча длилась чуть больше двух минут: сокрушающим нокаутом Листон убедил всех, что он является сильнейшим среди тяжеловесов мира. Сто долларов за две минуты озверелой потасовки. Даже для обеспеченной публики сто долларов — это сумма. Но все-таки их платят, считая, что зрелище стоит того.

В Голден-Гейт-парк, что раскинулся на океанском побережье Сан-Франциско, есть городок аттракционов. Еще задолго до вечернего часа, когда сюда стекаются толпы горожан, принимается за работу старая кукла-кабатчица, подруга морячков и контрабандистов. Она стоит за стеклянной витриной и безостановочно смеется — и час, и два, и три подряд. Смеется до колик, до истерики. Куклу-алкоголичку смастерили из пластика и резины искусные руки. Ее не отличишь от живого человека, выйди она на улицу. Красный нос пропойцы, дряблые щеки в склеротических жилках, веселые хмельные глазки, разодранная тельняшка. Закатываясь смехом, она так естественно гримасничает, ее старческое дряблое тело так убедительно трясется, что каждый прохожий невольно начинает сам похихикивать и косить глазом в сторону крошечного ресторанчика: не хватить ли стопочку веселящей влаги? Рядом за пятнадцать центов можно занять место в открытой вагонетке и нырнуть в «царство ужасов». В кромешной тьме вы мчитесь по невидимым рельсам навстречу женщине-вурдалаку, бабе-яге, гангстеру, вампиру… В вас будут стрелять из-за угла, грозить кинжалом. Сердце екнет от страха, когда со стены прыгнет гигантский паук. Кровь похолодеет, когда увидите, как доктор всаживает тесак по самую рукоятку в тело жертвы — пациента, И скелет в цепях, и окровавленная груда мяса, и рожа Синей Бороды — все будет, и за все только пятнадцать центов. А в соседнем павильоне можно стрелять по черепам из настоящего ковбойского пистолета, спускать под откос автомобили и поезда. За четверть доллара продают три кулечка с кисельной массой. Ими пуляют в окошко, где время от времени появляется лицо живого человека. Аттракционы что надо! И над всем этим истерический смех пьяницы, обряженной в фантастические лохмотья. Я спустился к океану и смотрел, как за грядой высоких волн на горизонте садится багровое солнце. По мокрому от прибоя песку шла обнявшись парочка. И через весь пустынный пляж протянулась их тень. Я хотел было снять отличный кадр, но никак не мог сосредоточиться. Смех каучуковой куклы доносился и сюда.