Вокруг света с «Зарей» - [2]

— Хотите посмотреть еще один любопытный исторический памятник?

— Конечно…

— Тогда идемте.

Мы прошли узкими улочками старого гетто и оказались на еврейском кладбище. Неяркое мартовское солнце уже давно слизало снег и просушило дорожки. Но зелень еще не распустилась, и голые каштаны и липы стояли среди белесых известковых надгробий с древнееврейскими письменами. Перед одной из могил, у самой стены, Рихард остановился.

— Видите? — спросил он.

Честно говоря, мы ничего особенного не видели. Самая обыкновенная могила: две плиты сложены ребрами вроде скатов палатки. Торцовые стороны прикрыли еще два известковых камня…

— Здесь похоронен пражский искусник Лев бен Бецалель, который, согласно старой легенде, во времена императора Рудольфа II создал Голема — глиняного человека, водоноса и дровосека. Лев бен Бецалель оживлял Голема, вкладывая ему в рот табличку с кабалистическими знаками. Но однажды он ушел из дому, позабыв вынуть табличку, и Голем разрушил жилище. Он угрожал бедствием всей округе, пока сам изобретатель не уничтожил глиняное чудовище… Но и сейчас Лев бен Бецалель выкидывает кое-какие шутки. Если написать записку с какой-нибудь просьбой и опустить в расщелину между плитами надгробия, ваше пожелание обязательно будет исполнено, — сказал Рихард.

Мы все отлично помнили кинокомедию «Пекарь императора» и были настроены на веселый лад. Кое-кто строчил записки и бросал в таинственную щель, кое-кто иронически подтрунивал. Я не верил в оживление глиняного человека, но искус заполучить в союзники самого Бецалеля был велик. Я быстренько написал: «Помоги попасть на Таити» — и сунул бумажку в щель между плитами.

…Через две недели я вошел в скромный кабинет нового административного здания в московских Черемушках. Хозяин кабинета стоял у окна и смотрел, как стая воробьев барахтается в первой весенней лужице. С крыш новых жилых корпусов сыпалась веселая капель, и еще не обжитый пустынный двор сверкал под лучами солнца радостными бликами. Хозяин кабинета был человеком известным. Когда мне было шесть лет, он вместе с тремя товарищами высадился на льдине в районе Северного полюса. Восемь месяцев длился беспримерный дрейф. Весь мир следил за жизнью отважной четверки. Ну а мы, мальчишки, только и бредили дрейфующими льдинами. И вот предо мной у окна стоял живой человек, имя которого внушало уважение и некоторый страх: за ним оставалось последнее слово — быть мне на «Заре» или нет. Иван Дмитриевич Папанин был начальником отдела морских экспедиций Академии наук СССР. Он оторвался от окна и на мое приветствие бросил:

— Весна-то что делает, а? Все так и смеется. Ну что расскажешь?

— Ничего, Иван Дмитриевич. Я хочу, чтобы вы мне рассказали, как попасть на шхуну «Заря».

— Это зачем?

— Я газетчик. Хочу поплавать. Может быть, удастся что-нибудь написать. Рейс уж очень интересный.

— Так ведь на «Заре» будет трудно! А ты хоть раз плавал?

— Плавал. Матросом.

— А редакция поддержит твою просьбу?

— «Комсомольская правда» пошлет спецкором.

— Тогда все в порядке. Я сейчас позвоню в Ленинградское отделение Института земного магнетизма и договорюсь. Людей на «Зарю» подбирают они.

Я сидел как на раскаленных углях. Все получалось как-то неестественно просто. С Ленинградом соединили сразу.

— Тут сидит у меня старый моряк, — сказал Папанин человеку на другом конце провода. — Он объездил весь свет. Хочет поплавать на «Заре». Очень прошу помочь товарищу. Он, кстати, еще и газетчик. Что? Когда оформлять? Завтра он будет у вас, так что и договоритесь на месте. — Он положил трубку и, обращаясь ко мне, добавил: — Вот и все. Завтра утром ты должен быть в Ленинграде. Ну и все-таки принеси мне бумагу из редакции. На всякий случай. Желаю успеха…

Я вышел из кабинета, не веря происшедшему. Еще пять минут назад, входя туда, я не надеялся на успех. И вдруг человек, который никогда в жизни меня не видел, сразу понял, что мне это очень нужно. Только по дороге на Ленинградский вокзал я вспомнил о Льве бен Бецалеле. Может, и он здесь руку приложил? Мне было дьявольски весело, и в тот момент я мог поверить во что угодно, даже в Голема.

В здании ЛОИЗМИРАНа на Васильевском острове я быстро заполнил нужные анкеты и написал биографию. Мне пожали руку и сказали, что я должен ждать вызова.

И вот в начале мая на моем редакционном столе под вечер зазвонил телефон. Я спешил на стадион и неохотно поднял трубку.

— Леонид Петрович? услышал я.

— Да, это я.

— С завтрашнего дня вы зачисляетесь матросом шхуны «Заря». Так что срочно выезжайте в Ленинград, а отсюда вылетите во Владивосток…

Вот это да! То, что я плясал от радости, понятно. И что уже на следующий день мчался из Ростова в Москву — тоже ясно. Нужно было зайти в «Комсомолку» договориться окончательно о материалах. В редакции никого не оказалось: газета была выходной. Но вечером в гостинице «Юность» устраивался банкет по случаю пятидесятилетия «Правды»: там должны были вручать ордена и медали награжденным работникам «Комсомолки». Иду в «Юность». Народу — битком. Все веселые — профессиональный праздник. Много знакомых ребят. С одними когда-то учился, с другими вместе работал. Незнакомых еще больше. Разговорился с двумя невысокими крепышами, соседями по столу. Говорили о рыбалке, о море. Потом вдруг кто-то предложил, чтобы Вася Песков сказал тост. Всем интересно, как произнесет тост великий трезвенник. Вася сказал просто: