Вокруг Света 2006 № 09 (2792) - [3]

После бесконечного, растянутого вдоль шоссе Белогорска дорога веселеет. Преображение внезапно. Вы о чем-то задумались, как вдруг, посмотрев в окно машины, видите, что за вас взялись горы и долины. Природа превращается в романтизированное пространство разнообразных обещаний. За поворотом готов блеснуть рукав Амазонки, вот-вот появится туча слонов. Но, раскрывшись, природа скромно складывается в лесной перевал, где растут грибы и цветут цветы, а затем уже следует Старый Крым — поселок городского типа, включающий в себя невидимое глазу цветущее татарское прошлое, хрустящий половицами Музей Александра Грина и бывшую столицу-здравницу советских туберкулезников. Начинаются виноградники и степи Восточного Крыма. В конце концов, стокилометровая дорога предлагает вам нехитрый выбор: ехать налево смотреть Феодосию или направо — на коктебельский пляж. На повороте милицейские машины — они равнодушны к дорожному движению (сумбурному, с рискованными обгонами, нередкими авариями), но имеют политическое значение. Время от времени здесь возникает татарский табор. Эти люди хотят присвоить себе Тихую бухту — гордость Коктебеля. Почему-то им ее не дают.

Юго-восточный Крым

Феодосия — это вам не Симферополь. У нее фирменные серебристые тополя. Этот маленький человек с тщеславным усатым лицом — тонкая загадка человеческой природы. Айвазовский осчастливил Феодосию железной дорогой и галереей девятых валов и кораблекрушений. Картины висят в его собственном дворце, находящемся в аварийном состоянии. Айвазовский куда более примитивен, чем Пиросмани. Крымский основатель китча неотразим: его классическое ремесло и придворный конформизм обеспечили ему вечную дружбу мирового снобизма, который изнывает от желания приобщиться к его шедеврам хотя бы в репродукциях. Снобы видят в морском примитивизме бескрайние горизонты человеческой ограниченности. Убедившись в этом, можно выйти на набережную.

Из Крыма, как из пыльного ковра, выбили всю историю. Остались следы. Мне попался рисунок средневековой Феодосии: прибрежный город, похожий на итальянский. Странным образом он совершенно не сохранился. Это одна из загадок Крыма. История так отутюжила Крым, что остались одни черепки и обломки. Воспоминания о воспоминаниях. Есть, правда, Херсонес. С несколькими колоннами. Я пробую представить себе, как князь Владимир здесь крестился. В греческом городе. Приехал в греческий город, где стоят языческие храмы и цветут маки, и крестился… В общем, наслушавшись о том, что Феодосии больше двух тысяч пятисот лет, нужно сразу стереть это знание, оно нематериально, но зато виллы, особенно табачника Стамболи, — материальное доказательство утраченного будущего: Россия рухнула вместе с виллами.

Мне рассказали, что после ухода белых в Феодосии собрали всех поваров и прочих слуг и — расстреляли восемнадцать тысяч человек. Это больше, чем польских офицеров в Катыни. Но мы же удивительный народ, забывающий о собственном уничтожении. Прислуге только теперь поставили памятник как жертвам красного террора, однако в последний момент из осторожности выбросили слово «красный».

Феодосия — не только порт, но и климатическая развязка. Полупустыня начинается уже в восточных пригородах города и тянется до самой Керчи. Но если развернуться и поехать в сторону Коктебеля, Крым немедленно превращается в цветущий край.

Коктебель

Коктебель ошарашивает природной театральностью. Когда над потухшим вулканом Карадаг встает луна, кажется, сейчас запоют минералы. Окруженный голыми библейскими горами с востока и южнокрымской «зеленкой» с запада, Коктебель вбирает в себя слишком многое, чтобы быть единым для всех. Каждый придумывает его и баюкает в своей душе. Кто не обладает фантазией, тот следует культурной традиции. Она не дремлет. Профиль Волошина, вырезанный ветрами на Карадаге еще до его рождения, служит не столько эмблемой Коктебеля, сколько путеводной звездой. Коктебель начинается с этого профиля, продолжается домом Волошина (его только что отремонтировали так, что, считай, построили заново) на набережной в центре бухты и заканчивается его могилой на горе, куда стекаются тысячи паломников, многие из которых о Волошине никогда и не слышали.

Если на ЮБК ты ходишь по вертикали, карабкаешься, запыхавшись, по переулкам Гурзуфа, то здесь бери лошадь и скачи за горизонт. Сухой морской воздух даст тебе бодрость на год вперед.

Последняя суровая зима уничтожила в садах инжир, гранатовые деревья, кипарисы и вечнозеленые кусты. Ну, прямо не зима, а советская власть! Но никакая зима не уничтожит дело Волошина. Андрей Белый писал, что одна пятая поэтов и художников Серебряного века перебывала в Коктебеле, и я убежден, что русская культура стала менее северной и куда более солнечной, чем ей суждено было быть, из-за коктебельского солнца.

Коктебель, пожалуй, единственный курорт Крыма, где не водятся проститутки. В остальном — здесь каждый найдет себе все, что захочет. Это самый горячий ночной клуб Крыма. Казантип на Азовском море тоже «зажигает», да еще как, но только в богемные дни фестиваля — Коктебель гуляет напропалую весь сезон. Там есть татарские яндыки, бешбармак и уединенные бухты для сексуальных романтиков. Повсюду целуются, а с утра едят белые персики. Те же, кто любит экстрим, летают по небу и морю на всем подряд (неподалеку — дельтапланерная база). Будущая судьба пока что еще глубоко совкового Коктебеля просматривается уже сегодня — дорогие гостиницы, приморская роскошь. Хорошо, что я строюсь в горах, подальше от будущего.