Вокруг Света 1987 № 11 (2566) - [4]

Виктор Карасев — один из самых опытных на СП-28 — зимовал неоднократно и в Арктике, и в Антарктиде. Его я и спросил, что он думает о полярной ночи:

— Когда долгое время живешь в маленьком ограниченном коллективе, не все так просто... Вот приехали мы на льдину: каждый со своим характером, своей судьбой, отношением к жизни. Проходит время. Если дома, на Большой земле, впечатления от человека, с которым, к примеру, сталкиваешься каждый день на работе, как-то растворяются в большом числе контактов и встреч, то на льдине все это оседает, копится, нередко принимает и негативную окраску. В начале зимовки — все хорошие товарищи, в середине — некоторые могут в твоей оценке перейти уже в другую категорию. Так же оценивают и тебя... Это не открытие нашей станции — это общий закон. Бытует мнение, что с опытными полярниками зимовать легче, чем с молодыми. Не знаю, мне кажется, это неверно. У молодых реже встречается такое отношение: «Ладно, мол, бывали, знаем...» И все равно Чернышеву я не завидую. Ведь он самый молодой в истории начальник станции, а быть начальником и в то же время товарищем — ох как нелегко...

Большинство ребят комсомольско-молодежного коллектива оказались молодцами — не позволили себе расслабиться, замкнуться в себе, загрустить. Почему большинство? Да потому, что были и такие, с которыми пришлось расстаться: один так и не сумел приспособиться к жизни на льдине, второго за некорректное отношение к товарищам тоже пришлось отправить домой.

У полярников бытует мнение, что, пожив полгода на дрейфующей льдине, узнаешь человека лучше, чем за двадцать пять лет жизни на Большой земле... Наверное, так и есть.

Иван Дмитриевич Папанин так вспоминал о дрейфе на СП-1: «Мы, конечно, не ждали, что на льдине будет спокойная жизнь, но и не представляли, что она будет столь перенасыщена всякими происшествиями, требовавшими от нас выдержки и терпения».

Одно из самых распространенных бедствий на дрейфующих станциях — разлом льдины. Явление это для полярников привычное, хотя и всегда неожиданное. Движущийся лед может издавать самые различные звуки — от звона лопнувшей струны до грохота взлетающего реактивного лайнера. Сила эта всесокрушающая — даже ледяное поле средней величины имеет массу около трех миллионов тонн. Не было, пожалуй, ни одной дрейфующей станции, избежавшей разломов и торошений: льдину СП-5 в течение года ломало 25 раз, станцию СП-9 вообще пришлось эвакуировать; предыдущую комсомольско-молодежную станцию СП-19, находившуюся на ледяном острове, разломало на отдельные кубики в 30—40 метров. На «Двадцать восьмую» приходили тревожные известия с СП-27, дрейфовавшей в тысяче километров от нас. После серии расколов льдина уменьшилась до ста метров, а полярников пришлось снимать специальным рейсом атомохода «Сибирь».

Когда комсомольцы СП-28 только готовились к открытию станции, известный советский исследователь Арктики академик Алексей Федорович Трешников спросил начальника станции Сашу Чернышева, приходилось ли ему работать на СП во время разлома?

— Приходилось,— ответил он.

— Ну, тогда хорошо,— сказал Трешников,— тогда, значит, к таким ситуациям вы готовы...

Нужно сказать, что «Двадцать восьмой» повезло. Трещины проходили по ледовому аэродрому, крошили, отламывали куски с боков льдины, доставили множество хлопот и дополнительной работы, но сам лагерь обошли стороной. К торошению на СП-28 привыкли, как привыкают к толчкам в купе поезда на крутом повороте железной дороги. Внешне никто не проявлял беспокойства и паники, но в глубине души все были готовы к возможному испытанию, не позволяли себе расслабиться, забыть, что под ногами холодные толщи вод Северного Ледовитого океана.

Солнце здесь скрылось за горизонтом еще в октябре прошлого года... Но все на свете кончается. День ото дня все светлее и светлее становились сумерки. Метеорологи Коля Панин и Алеша Логинов высчитали для нашей широты и день возвращения солнца — 24 февраля. Этот день на полярных станциях особый. Появление солнца не только кладет конец полярной ночи, но и предвещает скорое наступление света, весны, а значит, и возвращение домой.

К празднику готовились всей станцией: до хрипоты обсуждали программу предстоящего торжества, на одном из холмов построили снежную крепость, для ее штурма напилили аккуратные кубики снежков — при температуре за сорок их руками не слепишь. До позднего вечера гидрологи клеили из поролона маски и раскрашивали их разноцветными красками... А на следующее утро все собрались у кают-компании. Самые нетерпеливые забрались на крышу, в надежде скорее увидать хотя бы краешек светила. Как нестерпимо медленно тянулись минуты! Как соскучились, истосковались глаза по теплому желтому солнечному свету! Как ждала и просила его каждая клеточка тела.

Наконец величаво и медленно, пробив тонкую полоску облаков, из-за горизонта показался краешек солнца.

— Это еще не солнце, а только его отражение,— авторитетно заявил кто-то.

— Не слушайте его, отражения без солнца не бывает! Да здравствует солнце!

Отдельные слова потонули в общем» восторженном шуме. Трудно было выдержать, устоять на месте. Ноги, сами того не желая, спотыкаясь на неровной, заснеженной поверхности льдины, побежали навстречу солнечному свету... А потом был отчаянно веселый штурм снежной крепости, торжественное сожжение чучела полярной ночи, чай и горячие блины Бори Гуричева, заливистые переборы баяна Пал Петровича.