Вокруг Света 1987 № 11 (2566) - [3]

Радиолюбители нашей страны, да и многих других стран знают его позывной «4 КОД». Да, еще к сведению филателистов — штамп с отметкой Северного полюса на их корреспонденцию ставил тоже Карасев, как завпочтой СП-28.

На наш разговор вышел Андрей Павлов, с ним я познакомился еще два года назад, во время экспедиции в Антарктиду.

— Давай зайдем к соседям-гидрологам, у них сейчас зондирование океана,— предлагает Павлов.

— У них что, тоже ночная вахта?

— И ночная, и дневная...

У гидрологов зондирование закончилось, все сидели пили чай. Отряд гидрологов на «Двадцать восьмой» — самый молодой, веселый и шумный: Коле Лобашову — 23 года, Андрею Корыгину и Кириллу Норченко —26, Володя Вышкваркин чуть постарше — ему 28.

— Ты нашу гидрологическую лунку еще не видел? — спросил Володя.

— Нет, не успел.

— Пойдем посмотрим. Пробираемся с Вышкваркиным по снежному коридору в палатку, где находится продолбленная во льду лунка.

— Вот он, Северный Ледовитый океан,— с гордостью говорит Володя,— под ногами ни много ни мало — три километра.

Он включил опущенную в воду трехсотваттную лампу. Наклоняюсь к лунке. Надо же, и здесь есть жизнь: в толще воды плавают маленькие медузы, креветки...

— Как-то подсознательно притягивает, манит эта бездонная синь,— Володя тоже заглядывает в лунку.— Но для того, чтобы работать здесь в течение года, одной красоты мало — нужно иметь какую-то свою научную идею, которую либо подтвердишь, либо опровергнешь. Мы измеряем температуру воды, ее соленость, изучаем течения, распределение водных масс по глубине и направлению. Если раньше, буквально не так давно, наша работа была очень тяжелой физически — попробуй-ка в течение нескольких часов крутить ручку лебедки, то теперь подъемом и спуском научных приборов управляет ЭВМ.

В вычислительном центре СП-28 работают двое: Гена Ушман и Костя Ягудин. Первый работает днем, второй ночью — машинное время и здесь в цене.

— Трудно с вдохновением работать, если не видишь конечного результата,— рассказывает Костя,— а раньше именно так и было. Одни люди на льдине собирали информацию, совсем другие расшифровывали ее в Москве, Ленинграде и писали на ее основе свои диссертации. Теперь же можно заниматься научной работой прямо здесь, на СП: вносить какие-то изменения по ходу эксперимента, управлять им. А в своей памяти машина держит все данные со всех служб за все время нашей работы.

— А можно посмотреть данные сегодняшних наблюдений?

— Пожалуйста,— Костя включил печатное устройство, и цифры, появившиеся на экране монитора, перешли на листок бумаги.— Это лишь самые основные результаты, возьми себе — пригодится, когда будешь заносить в вахтенный журнал итоги своего дежурства.

Вернувшись в кают-компанию, делаю запись в журнале:

«6 февраля.

Координаты станции: 81° с. ш. 168° в. д.

За сутки льдина продрейфовала 7,3 км.

Направление дрейфа: северо-восток.

Средняя температура: минус 42.

Ветер: 4 м/с.

За истекшие сутки чрезвычайных происшествий, разломов льдины, белых медведей не было. Ледовая обстановка без существенных изменений.

Все службы работали по научным программам.

Карабин, ракетницу и дежурство по станции сдал. А. Кочетков».

Дни на дрейфующей станции удивительно похожи один на другой. Разнообразие вносят лишь не столь частые авралы по заготовке снега для бани или заделке трещин на взлетно-посадочной полосе, а также другие общестанционные работы, которые медленно накапливаются и требуют своего разрешения. Выходных на СП не бывает. Так и идет отсчет времени: по банным дням да еще, пожалуй, по воскресеньям...

В воскресенье повар станции Боря Гуричев старается порадовать всех особо изысканными блюдами.

— Отношение к повару здесь совсем иное, чем на Большой земле, правда, и ответственность другая,— говорит мне Борис.— Я подсчитал, что до конца зимовки услышу от ребят пятьсот тысяч раз слово «спасибо». Хотя все продукты хорошие, но они одни и те же, со временем приедаются. Вот и стараешься готовить по-домашнему, ведь от моей работы зависит настроение людей — не так уж много радостей здесь, на льдине.

В маленьком коллективе все на виду... Многие проблемы начинаются и кончаются в тесных стенах домиков. А полярная ночь, беспроглядная тьма вокруг еще больше подчеркивает удаленность, оторванность от внешнего мира. Полярная ночь! Сколько нелестных слов говорилось о ней исследователями Арктики. Нансен писал: «Полярная ночь!.. Я изнемогаю от твоей холодной красоты; я жажду жизни, тепла, света! Позволь мне вернуться и снова начать жить». Визе словно вторит Нансену: «Великая, вещая ночь! Жизнь идет своим чередом, часы отстукивают свои секунды, минуты, часы, месяцы, годы — и все это пропадает где-то в вечности... А ты сидишь здесь, за 80-м градусом, окруженный насыщенной смертью природой... Мрак и холод; незримо совершает над горизонтом свой путь солнце, и ни одного луча-улыбки не шлет в это мрачное царство, где все застыло в безмолвии...»

Да. Полярная ночь — самое трудное время на дрейфующих станциях. Не только из-за погоды — постоянных ветров и метелей, температуры, не поднимающейся выше минус сорока...