Вокруг Света 1987 № 03 (2558) - [2]

Во время командировок по Анголе мне приходилось обедать в разных местах: современных ресторанах и придорожных тавернах, в домах местных жителей и на официальных приемах. И каждый раз я не переставал удивляться исключительной аккуратности, я бы сказал, педантичности в сервировке стола. У каждого прибора — непременная, пусть даже щербатая, но безукоризненно чистая тарелочка для хлеба, полный набор ножей и вилок, всегда свежие, замысловато сложенные салфетки, которые подают специальными щипчиками. И все это сопровождается улыбкой, светящейся гостеприимством. Официанты всегда вежливы, подтянуты и полны внутреннего достоинства.

Еще днем я побывал на местном рынке, где высились груды разнообразных овощей и фруктов. Провинции Уила и Кунене — житницы Анголы. Здесь снимают по нескольку урожаев в год. Выращивают привычную нам капусту, помидоры, рис, арбузы и экзотические маниоку, папайю, манго. А также многие другие прекрасные на вкус, но с труднозапоминающимися названиями фрукты и ягоды... Здесь же, на Юге, развито и животноводство. В нескольких десятках километров от города начинаются пастбища, на которых нагуливают вес полудикие большерогие буйволы.

После ужина, наслаждаясь вечерней прохладой во внутреннем дворике гостиницы, я включил радиоприемник. Голос диктора вернул меня к тревожной реальности. «Самолеты ЮАР дважды вторглись в воздушное пространство нашей страны... Обстреляна транспортная колонна... Есть человеческие жертвы...» — звучало в динамике. Кто знает, может быть, речь шла о тех молодых улыбающихся солдатах, которых я видел днем на улицах...

Праздник в доме собраний

Рано утром меня разбудил требовательный стук в дверь. В комнату влетел взъерошенный, нагруженный сумками Карлуш.

— Скорей собирайся. Кофе в термосе. Вместо хлеба — пачка галет. У моих родственников в деревне праздник. Ты тоже приглашен.

Я давно мечтал побывать где-нибудь в глубинке, в настоящей, а не стилизованной для туристов африканской деревне. Около двух часов езды по шоссе, затем еще полчаса болтанки по краснозему грунтовой дороги.

Деревни в нашем понимании этого слова не было. Центральная улица отсутствовала вовсе. Был въезд в селение, обнесенное по кругу забором из жердей. В центре главной площади я увидел большой навес из сухой травы, покоящийся на толстых, потемневших от времени сваях,— «народный дом», или «дом собраний».

Вокруг располагались жилища отдельных семей, или, если хотите, микродеревни. Каждая представляет собой несколько круглых маленьких хижин с конической соломенной кровлей. Стены заменяет частокол, оплетенный прутьями и обмазанный глиной. Хижина, обнесенная изгородью из жердей,— отдельная комната для члена семьи. Заборов множество, а между ними— лабиринты узких проходов: стороннему человеку лучше не соваться — заблудишься...

За каждой хижиной — небольшое, ничем не отличающееся от нее по внешнему виду хозяйственное помещение. Здесь же загоны для домашней птицы, напоминающие перевернутые вверх дном корзины. Небольшие постройки на высоких сваях — амбары, где хранится зерно и другие съестные припасы: им не страшны ни грызуны, ни потоки воды в сезон дождей.

Встречать нас собралась по меньшей мере половина деревни. Но первыми подоспели, естественно, мальчишки, сопровождаемые всеми собаками округи.

Не торопясь подошли поздороваться старики. Степенно закурили предложенные Карлушем сигареты, расспросили о новостях. За изгородью можно было видеть несколько любопытствующих женщин и девушек. Но подойти к незнакомым мужчинам, среди которых был еще и чужеземец, они не решались.

Пока родственники обсуждали семейные дела, я стал осматривать орнаменты, украшавшие стены некоторых жилищ. Строгие геометрические фигуры, выполненные в желтых, коричневых и белых тонах... Стилизованные изображения людей и животных, тщательно выписанные черной краской... Сцены охоты, ритуальных плясок...

— Что, нравится? — спросил, дернув меня за рукав, стоявший рядом мальчик лет четырнадцати.— Это все рисует наш учитель — дядюшка Жоао. Хотите, я отведу вас к нему в кимбу?

Протиснувшись по узкому проходу между изгородями, мы оказались внутри аккуратно выметенного дворика. С забора свисали пучки высушенных трав и кореньев. На зов мальчика из низких дверей хижины появился хозяин — небольшого роста человек в холщовых выцветших штанах, перепачканных краской. В руках он держал плошку, сделанную из высушенной тыквы, и костяной пестик. Человек вежливо поздоровался с нами, продолжая уверенными движениями растирать в ступке красноватые мелкие плоды.

— Жоао Квандула,— представился он.

В разговоре выяснилось, что своему ремеслу живописец научился у отца, а тот, в свою очередь, перенял его у деда.

— Краски дает сама природа. Надо только хорошо знать свойства растений, уметь находить в земле цветную глину. А вот мои инструменты.

Мастер показал разных размеров кисти — вырезанные из пористой древесины трубочки, размочаленные на концах. Здесь же лежали палитры, сделанные из коры деревьев и отшлифованных костей домашних животных.

— Смотрите, этой вещи очень много лет. Ее подарил мне еще дед,— сказал Жоао, протягивая мне палитру, искусно вырезанную, если верить художнику, из лопаточной кости гиппопотама.