Вокруг Света 1987 № 01 (2556) - [17]

Под стать моему желанию улучшилась погода. Вот справа открылся небольшой маячок Величаиха и сам остров Великий. Самый большой из всех островов Кандалакшского залива. А может, великий от своего общения с Полярным кругом. Как-никак на него первого после материка «наваливается» круг своей бестелесной значимостью.

Вместе с ветром часто на гребне попутной волны неслась моя лодка под парусом, делая не меньше трех узлов, что не так уж мало для ее размеров. И бурун за кормой никак не меньше того, что «давал» я при образцовой, показной гребле. Вот и вступил я на линию Полярного круга и лег на курс вест. Небо было таким же тяжелым, угрожающе срывались первые крупные капли. В круглом глазе компаса отражалась вся северная часть горизонта, наполовину прикрытая скалами и лесами Великого. Промелькнул в сотне метров кордон Лобаниха. Красный домик лесника светился, невзирая на пасмурность, а из-под домика каскадами вырывалась гранитная река, похожая на застывший лавовый поток...

На биостанции МГУ меня приветливо встретила Нина Леонтьевна Семенова. Как заместитель директора биостанции, она организует практику студентов, научную работу преподавателей, аспирантов, и не только из МГУ, сюда приезжают студенты и ученые из многих стран. Еще она управляется с катерным флотом, заведует библиотекой, ведет научную работу студентов с кафедры зоологии беспозвоночных и... Впрочем, пока я видел в ней директора гостиницы «для посторонних». Короче, крыша над головой и общение со студентами в столовой мне были обеспечены на все время очередной непогоды. А вот об интересующем меня Бабьем Море удалось поговорить только вечером. Нину Леонтьевну искать не надо. Достаточно выйти на «пятачок», немного посидеть перед новым аквариальным корпусом — и она является перед глазами.

— В Бабьем Море очень интересная донная фауна, особенно в глубоких ямах. Это главное из того, что я могу сказать об этих заповедных четырех тысячах гектаров. Помню, как восхищалась им, когда двадцать семь лет назад писала диплом «Донная фауна Бабьего Моря». Звучит, не правда ли?..

Потом я изучал книжный фонд библиотеки, интересовался историей необычного названия «моря» и других географических объектов с названием «бабий». Все прежние сведения подтверждались. Если Бабий остров, то совсем немудрящий, маленький, незаметный. Если Бабий Нос, то нос короткий, расплющенный, что ли. Если речка, то мелководная, как пить дать! Вот в этом-то и дело. Оказывается, что мелководную бухту проще всего назвать бабьей: значит, как поясняют некоторые топонимические справочники, «баба вброд перейдет». К моему удивлению, оказалось, что Бабьих «моря» здесь два. Некоторые говорят, что больше. Одно из них то, к которому я стремился,— обширный и мелководный залив. По преданию, эта губа стала Бабьим Морем неспроста. «Море» это было рыбным, и на промысел сюда ходили женщины и дети. Кормить-то семью надо, пока мужчины промышляют где-то за тридевять земель. Когда явится кормилец и явится ли? Коль возвернется, так не придется ли за долги его расплачиваться рыбой, добытой нелегким трудом в этом Бабьем Море? Вот и ставили рыбные тони да коптильни, сети и невода настораживали сноровистые поморки с малыми детьми. Потому и возвращались бородатые и просоленные морем мужи не к пустым очагам, а к семейной чаше, пусть и неполной...

Другое «море» — совсем малое — есть на острове Лодейном, в вершине Кандалакшского залива. Это всего лишь озерцо, к тому же солоноватое: с моря вода в приливы сочится. Ходи себе, лови рыбу чем хочешь — никуда она не уйдет. А остров мал да приземист. И рядом такие же островки, и до берега, до дома,— рукой подать. Потому озерцо тоже Бабьим Морем прозвали. По мелкости, значит, по недальности. Мужик объявится в таком месте — засмеют бабы. Вот и весь сказ, а поклониться тем поморкам совсем не грех. Родительницами да кормилицами были...

К ночи, когда после долгой непогоды над Великим показалось солнце, я вышел на берег пролива у биостанции. Под стальным стеблем похожего на ромашку ветряка, на самом берегу, был свой, местный глядень со старым деревянным крестом и, конечно же, с видом на пролив, заповедный остров и уходящую к востоку гладь моря. А на западе, за невысоким мысом Великого, начинался пролив, ведущий в Бабье Море.

В урочный час, чтобы поспеть к попутному сливу на Городецком пороге, я прощаюсь с биостанцией. Налегая на весла, рассматривал первозданные берега Великого и с каждым поворотом чувствовал, как отлив увлекает меня в воронку Бабьего Моря. А вот и сам порог. Правильнее его назвать бы переливом: местные жители слегка склонны преувеличивать все в лучшую, большую или страшную сторону. Пронесшись над порогом, лодка очутилась в южном конце обширного бассейна. Это и было Бабье Море. Справа на мыску я увидел крошечный плавпричал. И вот уже меня встречает Петр Григорьевич Губичев — лесник Городецкого кордона.

— Какой тут глядень,— в ответ на мои расспросы Губичев только головой покачал.— Глядень, верно, на матерой земле должен быть. Оттуда и порог, и само море видно лучше. Море обходить будете — острова не тревожьте. Гаги там нынче хорошо загнездились.