Вокруг Света 1986 № 08 (2551) - [6]

Возможно, именно этими словами руководствовались те, кто несколько лет назад здесь, в новой Англии, создал организацию «Мосты к миру». Да, им требовалась смелость. Она сегодня требуется в Америке всякому, кто говорит о Советском Союзе, не употребляя худых слов. Одна из лидеров «Мостов», Вирджиния Хиггинс, учительница, недавно вернувшаяся из поездки в Москву, рассказывала:

— Мои родители до сих пор не знают, что я была в Советском Союзе. Я не могла сказать им об этом, они умерли бы от страха за меня. Для них это жуткая страна, откуда не возвращаются...

— Пора,— говорит Брюс, прерывая мои воспоминания. Подъехав к особняку, он нажимает на кнопку звонка, черным пятнышком выделяющуюся на светлом дереве косяка.

— Входите, не заперто,— доносится из-за двери.

Три ступеньки ведут в прихожую, незаметно переходящую в кухню. Справа, отделенный невысоким барьером, обеденный стол, у которого стоит высокий человек. Глаза за стеклами очков внимательно рассматривают вошедших.

— Здравствуйте, вы — доктор Шинкаренко,— говорит он утвердительно, протягивая мне руку, будто соседу по улице, которого много раз видел, но не имел пока возможности познакомиться.

— Тогда вы — Дэвид Брэдли.

По виду Брэдли никак не скажешь, что этот человек уже сорок лет назад служил в армии и имел врачебный диплом.

Из двери слева выходит женщина в свитере и брюках. Седоватые волосы собраны сзади в пучок. Невысокий рост, подвижность и открытая улыбка делают ее похожей на школьницу.

— Лилла. Рада вас видеть. Хотите кофе?

Поставив прозрачный кофейник на черный диск электроплиты и повернув какую-то ручку на ее панели, обилием выключателей, кнопок и указателей напоминающей приборную доску авиалайнера, хозяйка дома распорядилась:

— Поставьте чемодан в свою комнату, через пять минут сбор за столом.

Миновав коридор, в который открыты двери просторной гостиной и небольшой комнаты с письменным столом и кипами книг и бумаг, я вслед за Лиллой по винтовой деревянной лестнице поднимаюсь на второй этаж. Распахнув дверь, Лилла тут же уходит. Когда стук ее каблуков стихает внизу, я оглядываю «мою» комнату в Соединенных Штатах, по ее виду пытаясь угадать отношение хозяев к гостю из далекой страны.

Справа несколько полок с книгами, слева аккуратно застеленная кровать, на стенах цветные рисунки под стеклом. Присмотревшись, замечаю, что рисунки эти — карты каких-то островов, а подойдя ближе, читаю надпись: «Атолл Бикини».

В углу деревянная детская кроватка, выкрашенная голубой краской. «Дэвид сколотил ее, когда у нас родилась первая дочь, Ким»,— объяснила мне потом Лилла. Над изголовьем аккуратно выведено: «Ким», а выше — еще пять имен. Против каждого имени — год рождения. Замечаю, что один из них совпадает с моим. Здесь, в этой комнате, выросли дети Дэвида и Лиллы.

Внизу, за столом, собралась целая компания. Средний сын Брэдли, Бен, светловолосый студент колледжа, привел своих приятелей посмотреть на русского. Из-за плеча Бена с опаской выглядывает соседский малыш лет пяти.

Бен рассказывает, что они создали организацию сторонников мира под названием «Омпомпанусук».

— А что это значит?

— Не знаю, просто забавное слово!

— И что вы будете делать для укрепления мира? Какие у вас лозунги?

Ребята переглядываются.

— Какие лозунги?

— Ну, например, сегодня наша делегация встречалась с организацией музыкантов, так их лозунг: «Играем за мир!»

Бен, недолго думая, ухватил бутерброд:

— А мы едим за мир!

— Тогда у вас немало сторонников!

Увлекшись разговором, я машинально глотнул кофе из стоявшей передо мной чашки и... обжегся. Прервав фразу на полуслове, с перехваченным дыханием, я пытался сдержать выступившие против воли слезы. Хозяева замерли в неловкой растерянности. И тут соседский малыш выскочил из-за спины Бена:

— Смотрите, смотрите! У русских тоже бывают слезы!

Среди дружного смеха только Брюс Олтман сохранял серьезность. Показывая мне на часы, он выразительно постукивал по ним указательным пальцем: время. Мы должны ехать на очередную встречу, десятую за сегодняшний день,— с руководителями организации «Родители и учителя за социальную ответственность». Путь не близкий, в Монтпилиер, столицу соседнего штата Вермонт. В дом Дэвида Брэдли мы вернемся только глубокой ночью...

Майская погода в Новой Англии переменчива — на смену вчерашнему солнцу из ночи выплыло серое влажное утро. В семь часов внизу меня ждали хозяева. На завтрак — кофе и молоко с кукурузными хлопьями. До утренней конференции в больнице Хичкока, где мне предстояло выступить, оставался целый час, и можно было наконец не спеша поговорить с хозяевами. Но через пять минут Дэвид заторопил меня — пора выходить.

— Тут ехать три минуты! — невольно вырвалось у меня.

— А кто вам сказал, что мы поедем? — ответил Дэвид.

Мне действительно ничего такого не говорили, но я уже успел привыкнуть к тому, что здесь, даже чтобы перебраться на другую сторону улицы, нужно обязательно сесть в машину.

Оказалось, Дэвид этого правила не соблюдает: в колледж он ходит пешком. И мы, выйдя из дома, спустились, придерживаясь за стволы сосен, по крутому склону на дорогу, ведущую к университетскому городку. Неторопливо ступая по влажному, асфальту, Дэвид сетовал на равнодушие студентов к родному языку и утверждал, что язык платит им блеклостью и однообразием, порождая скудомыслие и неспособность понять литературу, искусство, историю.