Вокруг Света 1984 № 02 (2521) - [15]

— Я с ним от Курска иду, и ничто не берет. Давай вперед. Я за тобой.

Не успел мой Семенов разогнать танк, как рой мин облепил нас со всех сторон.

Приоткрыл люк. Вижу, к полковнику бегут офицеры.

Оказалось — он смертельно ранен осколком. Его сразу же увезли. Вспоминаю, как боялись иногда некоторые пехотные офицеры садиться в танк. Трудно понять почему, но так было. Жаль было этого молодого офицера... Показалось мне, что только по велению военной необходимости он оказался в этой ситуации. Атака все же была не подготовлена и не обеспечена. Получаем приказ оставить деревню. Возвращаемся в исходное положение, вытягиваем два или три подбитых танка. На танках вывозим раненых.

Ждановский мечет гром и молнии. Сердце обливается кровью. И он остался без танка. Зато рота Горбачева цела. Она шла с пехотой во второй линии. Ну, думаю, воевать еще есть чем.

Пока разбирались, подъехал на машине комбриг. И давай нас крыть почем зря. Николая Моисеевича Брижинева я знаю еще по Сталинградской эпопее. В его полку я был командиром роты. Спокойствие, выдержка — его отличительные черты. А здесь...

— Что тут происходит? Где батальон? Почему танки горят? Где ваша оборона? Безобразие! — горячился он.

Помог подоспевший генерал, который ставил задачу на атаку. Он был чином выше комбрига.

Все стало на место. Начали думать, как лучше подготовиться на случай прорыва немцев из котла.

Комбриг вместе с генералом уточнили нам задачу и отправились в батальон Каратаева.

— Товарищ полковник, горючего почти нет, остались капли. Только на занятие обороны,— крикнул я вдогонку.

— Будет! Колесников не подведет,— ответил комбриг.— И еще: всех ремонтников направлю к вам. Танки восстановить к вечеру.

Да, он слово держать умел. О людях и технике думал. Мудр и опытен был наш комбриг.

...Расставались мы с ним весной 43-го. Так случилось, что наш 3-й гвардейский Сталинградский механизированный корпус после многомесячных тяжелых боев вывели в резерв. Расположились в районе Кантемировки. Как-то прибыл в корпус офицер из штаба фронта и отобрал нескольких офицеров для работы во фронтовом штабе. Среди них был и я. От судьбы не уйдешь.

Пишу сводки, донесения, доставляю в армии приказы. То мотоциклом, то на знаменитом У-2. Конечно, не летчиком, а офицером связи. Всю Курскую битву отсидел в штабе бронетанковых войск фронта. Штаны протирал, бить фашистов разучился.

Правда, и польза была. Понял это много времени спустя. Видел работу фронтового штаба, всю кухню подготовки и руководства крупными сражениями. Посчастливилось с воздуха видеть знаменитое танковое сражение под Прохоровкой.

Рвусь в боевую часть. Вошел уже в конфликт с начальством. И вот приятная неожиданность. В середине августа из окна хаты, где мы корпели над картами, вижу... Кого?

— Да, Брижинева!

— Товарищ полковник, Николай Моисеевич! — кричу изо всех сил.— Вы ли это? — Бегу ему навстречу. Он ко мне. Обнялись, расцеловались.

— Какими судьбами?

— Да вот прибыл за назначением, бригаду дают.

— И я с вами... Возьмете? Посоветовал Брижиневу просить

27-ю. По долгу службы я знал все отдельные танковые бригады фронта. Особенно отличилась в боях 27-я гвардейская. От самого Сталинграда она воевала в составе 7-й гвардейской армии и была сейчас без командира. Комбриг полковник Невжинский Михаил Васильевич геройски погиб на харьковской земле.

В тот же день Николай Моисеевич отбыл в бригаду. Вскоре и я за ним.

...После боевого накала опять тишина. Белизна вокруг. Слышны только редкие выстрелы дальнобойной артиллерии и стрекотня зенитных пушек и пулеметов: транспортные самолеты все еще вывозят из котла офицеров.

С пригорка показал Горбачеву и Ждановскому, где занять оборону. Они быстро приступили к работе. Надо было спешить.

Горбачев уже развел танки. Выбрал отличную позицию. Все под обстрелом. Правый фланг прикрыт оврагом, поросшим кустарником. Экипажи взламывают мерзлую землю. Ломы, кирки, лопаты — все пущено в дело. Отрывают основные и запасные окопы для танков. Молодые бойцы из батальона Вербицкого копаются как муравьи. Им в охотку. Они еще в боях не были. Работают на танкистов. Дружно и быстро идет дело. Танки входят в окопы. Командиры назначают ориентиры, определяют расстояние, секторы для стрельбы. Танки маскируются. Чернозем присыпается снегом.

У Ждановского та же картина, только с той разницей, что он загнал в окопы еще и подбитые танки.

— А эти зачем? — спрашиваю, будто не знаю.

— Все сгодится, комбат. Если попрут, не пропустим. Вложим по первое число.

Рядом с ним командир стрелковой роты. Молодой, как Леонид. Уже подружились. Что-то чертят на снегу, мудрят.

— Комбат, что-то уж слишком тихо,— заметил Леонид.— Слышите, даже и там, в районе Лысянки, и то притихло. К чему бы это?

— Да и меня тревожит эта тишина...

Появился Конин. Привел какую-то колонну.

— Комбат, горючее добыл. Разреши заправлять?

Радость и печаль вместе. Заправка нужна. Это точно, но все на виду. Как тут заправлять?

— Ладно,— говорю,— заправляй, да побыстрей. Головы и маскировку берегите. Без них не обойтись.