Вокруг Света 1981 № 07 (2490) - [22]

— Вот закончу монтаж оборудования для школы интерната и — Вик тор засмеялся,— не знаю, куда податься. Вроде бы домой надо, но прирос я здесь.

Он потрогал холодное тело чайника и мы поели всухомятку.

— В пути чай сварим

Виктор спрятал хлеб в целлофановый мешок, и мы засобирались.

Лодка оказалась «южанкой» и вы глядела игрушкой. Рядом в устье ручья звенели ледышками стебли ивняка. Льдинки срывались и тихо булькали в неспешном потоке. Было что-то около нуля, но солнце из за бугра грело землю и радостно сверкало на воде.

Человек, сидящий у мотора, поднялся сдвинул на затылок треух, огладил рукой усы и подбородок. Сверкнул раскосиной глаз и белыми зубами. Василий Аксенов без церемоний потряс мне руку, побросал груз в носовую выгородку и кивнул Виктору.

Мотор завелся быстро и охотно. Его шум на стынувшей реке сразу привлек к нам провожающих. Настойчивый лай псов был слышен до первого поворота.

После шиверы Авам открывался широко. Аксенов жестами управлял действиями Виктора. Я прятал нос от встречного ветра на скорости четырнадцать узлов и смотрел по сторонам. «Полетела» шпонка. Я сел на весла. Лодка ткнулась в вязкую террасу.

— Ну вот, волок начался, Иваныч. Пройди вперед, посмотри глубину под самым берегом. Вроде раньше все было не так.

Да волок начался. Здесь надо пояснить, что волок — это не только место, где волокут судно по суше. Это проводка бечевой, с шестами или протаскивание через перекаты, наносы, между камней или в лесных завалах. И даже неважно, вверх или вниз. Одним словом, всюду волочешь посудину за собой.

Потом мы снова плыли по желтым пескам перекатов, черным зеркалам плесов и по стремнинам у обрывистых берегов. Еще одна шпонка сломалась на песке. Тащились к берегу в сапогах. Снова возился Виктор с мотором. Дали ход, но уже через полчаса Василий указал налево. Над обрывом торчала изба, дальше на сопках виднелись остатки чумов.

— Новорыбное! — прокричал мне в ухо Виктор.

Я, не глядя на карту, понял, что прошли половину пути. Ребята загремели котелками, а я в мыслях уже возвращался к разговору в кабинете директора госпромхоза.

Авам – Тагенарка

Здесь, в Новорыбном Авам петляющий среди островов и отмелей, вы глядел достаточно свирепо. Берег, словно слоеный пирог, бело-черно-коричневый. Искры вечного льда и ползучая слизь оттаявшего перегноя вместе с корнями текли к воде. А на карте в кабинете директора госпромхоза «Таймырский» Авам безобидной прожилкой тянулся к желтеющим хребтам Путорана.

Альберт Леонидович Дубровский вытряхнул из кресла свою массивную фигуру, подошел к карте.

— Вот вы хотите добраться на волок. Но знаете ли вы о подступах к волоку?

— О каких подступах?

— От Усть Авама. Для вас это исходная база. Раньше был еще один поселок — Новорыбное. В 1951 году его перенесли вниз, туда, где теперь Усть Авам.

— Хотя это и вовсе не устье.

— Да, если хотите, парадокс. Или, лучше сказать, дань памяти тому самому зимовью, которое стоит действительно при устье.

— И которое помнит Хабарова, Челюскина, Лаптева.

— Усть Авам стал наследником этого исторического поселения. А у зимовья название сложилось само собой — Старый Авам.

Дубровский сел на место и продолжил рассказ, как то по особому внимательно рассматривая меня.

— Так вот, основная причина переноса Новорыбного в том, что добраться с грузами к нему трудно даже на мелкосидящих баркасах.

— Но в половодье.

— Вот здесь как раз и загвоздка. Когда на Дудыпте и Аваме высокая вода и подходящее время для движения вверх по рекам — а это первая половина июля,— озеро Пясино часто еще сковано льдом. А ведь оттуда начинаются грузовые рейсы в отдаленные поселки. Вот и появился Усть Авам. Поселок новый и вроде бы древний. По крайней мере теперь туда легче за возить грузы. Строят там дома, школу интернат и главное котельную. А от Новорыбного осталось одно лишь «место». Да вы увидите сами...

Маленькая избушка Новорыбного теперь удобный тундровый приют на пути к верховьям, охотничьим и рыбным угодьям. Чай пили долго, обогревались. Потом пополнили «дровосеку» в избушке, оставили пачку «слона» в целлофане. Проверили, есть ли соль и спички.

— Пойду мотор готовить,— Виктор поднялся и исчез за обрывом.

Мы с Аксеновым взяли рюкзаки и выбрали для спуска некрутой спад к воде.

Дальше пошло все как обычно. Василий оседлал выпуклый нос «южанки» на месте лоцмана, за его спиной от встречного ветра прятался я. Виктор следил за руками лоцмана и бросал моторку от берега к берегу. И лишь на редких плесах толкал меня в спину и совал папиросу.

— Прикури...

К вечеру показался островерхий остов чума, выгоревшие на солнце балки Анциферова и легендарный откос Таймырского волока. Мы поднялись наверх, постояли у памятной доски, поставленной десять лет назад капитаном Янцелевичем в честь своего экипажа и устьавамцев, помогавших одолеть волок яхте «Пингвин».

— Дня три перетаскивали яхту. На откосе катки использовали и ворот,— Аксенов показал на врытый в землю столб.— Потом озерами и болотами тянули. Грузы обносили суходолами...