Вокруг Света 1978 № 11 (2458) - [11]

Нет ничего хуже, чем сидеть в аэропорту и ждать погоды. Перила крыльца деревянного аэровокзала в Нарьян-Маре изрезаны и исчерчены: «Каратайка», «Ин-дига», «Варандей», «Дрисвянка», «Колгуев». Следы нетерпения пассажиров. Каждые полчаса микрофонный голос равнодушно сообщает: «Рейс задерживается».

Встреча с Малышевым позволила заглянуть в историю (теперь уже историю!) освоения тундры. Хотелось увидеть сегодняшний день разведки ее недр, новое поколение тех, кто продолжает многолетнее, многотрудное дело создания еще одного крупного экономического плацдарма в стране — Тимано-Печорского. Кого ни спрашивала, советовали лететь в Варандей. Варандейская экспедиция за три года поиска уже нашла нефть, построила базовый поселок с невиданным в условиях Заполярья комфортом. В Варандее впервые в истории северного судоходства проводилась операция «Ледовый причал». Но... ни железной дороги, ни шоссейной дороги туда не было. Только воздушная...

Ожидался самолет в Вангурей — самый молодой поселок геологов на тундровой речке Дрисвянке. Минуя летное поле, мы прошли к озеру. Там, прямо на воде, стоял на растопыренных, как у новорожденного теленка, ногах тупоносый Ан-2.

Озерцо начало уже покрываться тонким льдом. Гидросамолет долго возился, «вытаптывая» дорожку для взлета. По фюзеляжу скребла шуга. За иллюминатором вспыхивали фонтаны стеклянных брызг. Наконец аэродромные постройки покренились набок, стали уменьшаться. И вот уже пропало из виду оленье стадо деревянных домов Нарьян-Мара. Под нами лежала тундра, голая, скучная, без живого дымка, без следа человека. Казалось, по этой унылой земле, испещренной мелкими озерами, никогда не ступала его нога. Но впечатление было обманчивым. Здесь давно прошли трудными маршрутами сейсмики, здесь «выращивали» и «срубали» свои железные елки монтажники. Всю эту землю основательно «прощупали», прежде чем начать глубокое бурение. И прикинули даже, сколько миллионов кубов нефти и газа возьмут здесь за десять, двадцать, пятьдесят лет...

Внизу блеснула река. Самолет плюхнулся на воду и поплыл как утка. «Село Красное!» — голос пилота был едва слышен в гуле мотора. Открылась дверца, и трое мужчин из причалившей к борту большой мотодоры начали расторопно грузить в самолет... сено. Все не уместилось, часть груза осталась в лодке. Влажное сено, заполнившее машину доверху, пахло рыбой. Парень в болотных сапогах ловко примял его, улегся на ворох и растянулся, как на возу: «Поехали!»

На ясное небо наплыло ватное облачко. Вдруг из него густо посыпался снег. Где-то за горизонтом, не так уж и далеко, лежала Арктика... Внизу извивались короткие хвостики рек, устремленные к блеснувшей вдали большой воде. «Печорская губа! — крикнул, обернувшись, пилот. — Приготовьтесь!» Гидросамолет снова пошел на снижение.

Только опытная рука могла посадить машину на такое блюдечко. От берега идеально круглого озерца тянулся по тундре настил шириной в две доски. Вдали виднелись стропила крыши довольно высокого дома. На недостроенной кровле работали люди.

— Шагайте по трапику прямиком до Вангурея. С досок не сходите, — предупредил пилот.

Я сделала шаг-другой и поскользнулась на наледи. С усилием выдернула сапог из трясины. Такой простор кругом — и так тесно здесь человеку! Вблизи тундра была очень красивой и цветной: серо-коричнево-красный мох покрывал ее как ковер. Хотелось пройтись по нему, но я уже испытала его коварство.

Улицей поселку служил высокий деревянный короб. Этакий прямоугольник шагов триста в длину и около двухсот в ширину. В нем были спрятаны от морозов трубы отопления. С внешней его стороны перекинуты мостики ко всем строениям и балкам. Но грязь тем не менее была непролазная. Люди ходили в высоких резиновых сапогах с отвернутыми голенищами, как у мушкетеров. Водил меня по мосткам и коробу старший прораб Дмитрий Михайлович Кущ. Он вбивал первый колышек, от которого начался Вангурей. Он строил все, что позволяло здесь людям выжить. Мы ходили по общежитиям, заглядывали на электростанцию, в котельную, магазин, столовую... Стоило заикнуться, что в Варандее баня рубленая (особый шик в Заполярье!), как Кущ, пряча улыбку, потащил меня на берег Дрисвянки, где стоял пахнущий свежим деревом ладный, крепкий сруб.

Строящийся поселок я застала уже в том виде, когда старожилы могли сказать: «Не сравнить с тем, что было!» А когда-то была столовая с одним столом в маленьком балке, и ребята, с мисками в руках ели, стоя под открытым небом. «Ложку до рта не донесешь, как в ней суп шевелится от комаров». Была в палатке паяльная лампа — источник и света и тепла. «Чтоб умыться, утром воду в ведре кулаком разбивали».

Пользуясь короткой навигацией, к устью Дрисвянки везли морем станки, трубы, моторы, продовольствие, жилье, балки. Понадобился срок, чтобы все в Вангурее стало не таким тягостным, как в первые дни и месяцы.

— Зимой очень мерзли? — спросила я Дмитрия Михайловича.

— Как-то не замечали. Полушубки, валенки нам выдали. А если и померзнешь когда, так ведь это же Север. Главное — теперь есть где согреться. Котельную пустили, когда морозно уже было, так окна ребята пооткрывали. От радости жарко стало. У нас многие из южных районов — Андижана, Краснодара, Полтавы, — а попривыкли к Северу, не жалуются. Вот старший механик идет, Шаренко. Тоже с Украины.