Вокруг Света 1977 № 01 (2436) - [5]

Они появились, сразу нарушив монотонность степи и утомительное однообразие дороги. Вдруг стали заметны поляны нежно-фиолетовых ирисов, и шары перекати-поля, гонимые ветром, и черные лохматые псы, стерегущие стада овец, и плавные, замедленные движения табуна лошадей.

Чем ближе горы, тем чаще среди степи встречаются одинокие отполированные ветрами глыбы. Вот они уже громоздятся друг на друга, вырастают в пирамиды, на склонах которых растут кривые цепкие сосны. Дорога взбирается на перевал, кругом сосны, березы, зелень травы, пестрота цветов. За перевалом, в долине, — темная чаша озера Джасыбай. Берега застроены разноцветными домиками. А дорога уводит все глубже в горы, и с каждым ее поворотом взгляду открываются фантастические фигуры, сложенные из огромных серо-коричневых глыб. Когаршин (Голубка), Дельфин, Кемпир-тас (Старуха-камень), Клоун, Найза-тас (Камень-стрела) — каждый камень овеян легендой. Голубка — женщина, пытавшаяся остановить кровопролитное сражение и окаменевшая от горя; Акбет-тау (Белолицая) — самая высокая, всегда освещенная солнцем вершина Баянаула — девушка, бросившаяся со скалы; утес Ат-Басы (Конская голова) — конь-богатырь...

...Взбираюсь по валунам на невысокую гору. Шершавые, поросшие черно-белым мхом камни, в расщелинах тонкие стволы берез, ветром выточенные овальные «ванны», «а вершине раскидистая сосна. Прислонившись к теплому ее стволу, чтоб не сбросило ветром, смотрю на озеро Торайгыр, на песчаные берега его цвета валунов, на каменные острова, поросшие соснами, на пенные гребешки волн. Нетрудно понять, почему баянаульская земля дала Казахстану столько поэтов, философов, мыслителей, акынов, исследователей... И один из них — Каныш Имантаевич Сатпаев, прокладывавший свои первые геологические маршруты на гору Сарымсакты.

Вот уже несколько лет, как Баянаульские горы объявлены заказником, курортной зоной, и тем не менее вопрос, как сохранить красоту этого уголка, приобретает все большую остроту.

...Александр Васильевич Куриленко разложил перед нами карту-схему курортной зоны. Он не заглядывал в справки, в бумаги, говорил по памяти. Мне показалось, что беспокойство, сквозящее в глазах немолодого районного архитектора, передается и сдержанному Перминову.

Куриленко говорил о том, что из 23 тысяч гектаров Баянаульской курортной зоны треть отводится под здравницы, остальное — зеленые массивы, сосновые леса, рощи реликтовой черной ольхи, родники, озера... Дорогу со временем пустят в обход перевала и горных долин. Поселок Баянаул, бывшее казачье поселение, разрастется, хотя никакой промышленности, кроме местной, здесь не планируется.

Все побережье озер разбито на участки — там строят профилакторий угольщики, там энергетики, там обосновались металлурги... Ведь в области для отдыха пригодны лишь берега Иртыша да Баянаул. С развитием Павлодар-Экибастузского комплекса надо ждать нового людского притока. Вот здесь-то и встает вопрос — а так ли осваивается курортная зона? Каждое предприятие строит дома отдыха на свой вкус, не задумываясь над тем, как будут выглядеть берега озер в целом. Далеко не всем организациям по карману строительство канализационных линий, а ведь без них озеро Джасыбай (в первую очередь) превратится, как сказал Куриленко, в «жабью яму». А это лечебное озеро, оно богато черным сопрапелем... Да и строительство водопровода от города Майкаин, от канала Иртыш — Караганда отложено на очень далекие времена. Глядишь, Баянаульские озера при таком наплыве людей и обмелеть успеют...

Молодой врач внимательно слушает архитектора. Он понимает, что это и его забота: помочь скоординировать интересы всех предприятий, осваивающих эту курортную зону. Чтобы всегда шумел ветер в соснах, и влажная озерная пыль оседала на светлый песок, и гладкие береговые валуны омывались чистой волной озера Сабындыколь, на берегу которого стоит поселок Баянаул.

После долгих поездок по право- и левобережью мне оставалось увидеть вблизи сам Иртыш.

...Утром, когда солнечными бликами отливают его темные воды, когда резкий ветер срывает с них пенистые гребни и вода сердито набегает на широкие песчаные отмели, физически ощущаешь силу реки и даже зависимость людей от нее.

Павлодар стоит на высоком правом берегу. Он обращен лицом к реке, к реке тянутся его улицы, но береговая полоса еще не застроена — у архитекторов хватило терпения ждать, чтобы, когда окончательно сложится современный рисунок города, выйти к Иртышу многоэтажной набережной. На берегу еще можно встретить деревянные дома с голубыми ставнями, и крепкие сибирские ворота, и лодку у ворот, и одинокие фигуры стариков на завалинке, которые долго сидят и смотрят на плавные излучины реки.

Вечером, когда малиновое солнце падает в кущи островов и синий сумрак разливается над протоками, когда всполохи над заводами рассеивают сгущающуюся тьму, Иртыш затихает, словно задумывается о своей судьбе...

Об Иртыше на павлодарской земле говорят охотно н много, говорят с любовью и горечью, доказательно и бездоказательно, но никогда не отмахиваются безразлично. «Река мелеет», «Исчезают осетры и стерлядь», «Болеет пойма», «Теперь Иртыш у нас не замерзает», «Столько заводов построили, все на Иртыше сидят, страшно подумать, что будет с рекой» — такое я. слышала не раз, и это заставило меня обратиться к тем же гидрогеологам, врачам областной санэпидстанции, работникам Средне-Иртышской бассейновой инспекции и к специалистам ряда других учреждений.