Вокруг Света 1975 № 09 (2420) - [16]

Неужели же хунта всерьез верит, что эту великую патриотическую дисциплину можно вырвать из сознания и из сердец молодых людей? Сальвадор Альенде — в своих последних словах, сказанных уже в горящем дворце «Ла-Монеда», — ответил на вопрос отрицательно. Пусть сейчас им приходится повиноваться, демонстрировать внешнюю покорность, ибо они обязаны выстоять. Ведь они знают: Чили нуждается в них.

Щит с предостерегающей надписью: «Стой. Запретная зона!» За ним — дом комендатуры лагеря. Сопровождающий нас офицер приготовил сюрприз: подходят два заключенных с какими-то непонятными предметами в руках. Можно подумать, что здесь скоро начнется детский праздник. Прямо у нас на глазах и специально для нашей кинокамеры на дороге появляются миниатюрные сторожевые вышки, игрушечный шлагбаум, лагерный щит, рядом с ним «джип». Как с гордостью поясняет наш сопровождающий, эти арестанты получили задание изготовить модель всего концентрационного лагеря Писагуа. Впоследствии она будет отправлена в Сантьяго полковнику Эспиносе, начальнику всех лагерей страны, — своего рода вещественный отчет о строительных достижениях военной диктатуры здесь, на севере.

Впрочем, в том, что в Писагуа идет «обширное» строительство, мы смогли убедиться и сами, пройдя еще сто метров.

Лагерь стал слишком маленьким для далеко идущих планов хунты. Поэтому на соседнем пустыре воздвигаются новые строения. Барак за бараком, обозначенные всеми буквами алфавита от А до Z, огромный плац, шеренга отхожих мест, причем все это уже обнесено колючей проволокой. У пустого конца лагеря вид жутковато призрачный. Но деятели, сидящие за письменными столами в Сантьяго, вынашивают планы похода «против марксизма». И вот на тысячи километров севернее вырастают эти «постройки целевого назначения», которым недолго предстоит пустовать. Жестокость, воплощенная в деловитость.

В бараках — двумя рядами нары в два этажа; между ними проход. Ни стола, ни стула. Одеяла на нарах — новые, не бывшие в употреблении. Ни один заключенный еще не поступил в новый лагерь Писагуа, ни один еще не лежал здесь на нарах. Но вся эта тщательно выполненная тюрьма, модель которой, как своего рода рапорт о завершении строительства, должна быть отправлена в Сантьяго, свидетельствует о том, что фашистская хунта настроилась на длительное состояние «внутренней войны».

А это означает, что она отнюдь не уверена в своем конечном успехе и заранее предполагает появление тысяч новых борцов. Ведь военный путч не разрешил ни одного из противоречий, существовавших в Чили, а, наоборот, еще больше обострил их. Точно так же, как буржуазия порождает в лице пролетариата своего собственного могильщика, фашистская военная диктатура пробуждает в народе антифашистское сопротивление. Наверняка возникнут новые боевые союзы, еще более широкие, чем Народное единство. Что можно сказать о новом «порядке» в Чили? То же, что Роза Люксембург сказала о «порядке», последовавшем за ноябрьской революцией 1918 года в Германии: «Тупые палачи! Ваш «порядок» построен на песке. Завтра революция бурно устремится вперед и, к вашему ужасу, под звуки труб возвестит: «Я была, я есть, я буду».

На плацу перед тюрьмой четырехугольником выстроены заключенные. Ежедневный ритуал каждого чилийского концлагеря: заключенным приказано петь чилийский национальный гимн — одно из мероприятий, проводимых хунтой для «перевоспитания в духе национального мировоззрения». Однако с течением времени гимн стал для военщины жутковатым; в лагерях и тюрьмах, да и в школах страны поющие отчетливо выделяют те строки гимна, в которых о Чили говорится: «Ты станешь, либо могилой свободных, либо прибежищем угнетенных». Обеспокоенная хунта опубликовала в газете «Эль Меркурио» от 10 апреля 1974 года «Инструкцию по интерпретации национального гимна», в которой особый упор делается на третью строфу, восхваляющую армию.

Национальный гимн Чили. Как часто мы слышали его во время нашего пребывания в стране год назад! Его пели коммунисты и социалисты, радикалы и христиане, однако его пели и фашисты и националисты. Одно время мы даже собирались положить его в основу кинематографического рассмотрения вопроса о том, кто, собственно, имеет право претендовать на роль подлинного защитника чилийского народа. И теперь, когда мы услышали, как поют гимн наши товарищи — заключенные, когда мы вновь просматривали отснятые нами кадры этой сцены, нам вспоминалось, как Сальвадор Альенде в президиуме одного собрания незадолго до фашистского путча, стоя, пел гимн Чили. Музыкальное вступление отзвучало. Альенде поднял обе руки, словно дирижер, в уголках рта мелькнула его неповторимая ободряющая улыбка... Так стоял он и пел, и его образ живет в тех, кто сегодня поет за колючей проволокой концлагерей.

«Перевоспитание в духе национального мировоззрения»? Какая нелепая самонадеянность! Словно хоть один борец Народного единства может не быть страстным патриотом! Экспроприация иностранных монополий — на благо Чили. Национализация земных недр — на благо Чили. Земельная реформа — на благо Чили. Ежедневная кружка молока для детей — на благо будущего Чили. Нет, коммунисты и социалисты никогда не были безродными людьми. Они интернационалисты и вместе с тем патриоты. Те, кого здесь, в Писагуа, и в других лагерях хунта заставляет петь гимн с целью перевоспитания, сделали для Чили больше, чем все буржуазные правительства, вместе взятые, ибо они указали дорогу к утверждению национального достоинства, независимости суверенитета. С каким воодушевлением пели они гимн любимого Чили, как много из обещанного ими стало реальностью в годы Народного единства! Да, они знают свой гимн, сегодняшние узники, завтрашние победители. «Прекрасное Чили», о клятве которому поется в гимне, возникнет, и тогда канет в Лету генеральская клика, нарушившая присягу и предавшая родину. Подавляемые, но неподавленные, ваше пение грянет бурей!