Тридцать лет назад, 2 сентября 1945 года, была провозглашена Демократическая Республика Вьетнам. За тридцать лет вьетнамский народ прошел трудный путь борьбы и побед: сопротивление французским колонизаторам, героическая война с американскими агрессорами, увенчавшаяся полным освобождением всего Вьетнама.
Все это время вьетнамский народ ощущал братскую поддержку друзей: Советского Союза и стран социалистического содружества. После изгнания французских колонизаторов, в середине 50-х годов, приехали в ДРВ первые советские специалисты. С тех пор, в годы войны и мира, работают в ДРВ советские геологи, агрономы, инженеры, проектировщики. С их помощью был построен Ханойский механический завод, расширен и модернизирован порт Хайфона, создана крупнейшая в Юго-Восточной Азии гидроэлектростанция Тхакба. Составляется подробная карта полезных ископаемых республики. Сооружаются домостроительные комбинаты. Примеров можно приводить много — скажем для краткости, что с братской помощью нашей страны в ДРВ сооружено около двухсот крупных промышленных объектов. В СССР получили образование тысячи вьетнамских юношей и девушек — ученых, инженеров, врачей.
Мы предлагаем вниманию читателей две зарисовки — геодезиста и геолога. Один из них был среди первых специалистов, работавших во Вьетнаме. Второй работает там и сегодня.
Геодезистом-картографом я стал не случайно. Не то чтобы с детства ясно представлял себе, в чем состоит эта работа, что такое, скажем, теодолит, нивелир или мензульная съемка, но еще школьником самых младших классов пуще всего любил рассматривать карты и атласы, вчитываться в названия. Рисовал на память материки, придумывал страны — загадочные и таинственные, цветными карандашами раскрашивал горы, озера и низменности, густо поросшие джунглями. Географические названия звучали для меня как музыка. Сильнее прочих влекла меня карта Индокитая: Луанг-Прабанг, Теансалавай, Куангнам, Ниньбинь — странные и звонкие слова, за которыми мне, в силу очень юного моего тогда возраста, виделись только причудливые пагоды, воины на слонах и смуглые девушки в конических шляпах.
Увлечение картами с возрастом не прошло, и я поступил на географический факультет университета, закончил его и стал работать геодезистом в геологических партиях. Объездил Сибирь, Среднюю Азию, работал на Дальнем Востоке, а в середине 50-х годов предложили мне поехать во Вьетнам. Конечно, прошедшие годы- не много оставили в душе от детской романтики, а все же первое, что вспомнилось, были те звонкие названия.
Работать пришлось в районе Нонгконга в провинции Тханьхоа. Были тут и причудливые пагоды, И девушки в конических шляпах, были и буйволы, погруженные по шею в непрозрачную воду рисовых полей. Были и воронки от бомб, и заброшенные доты — не так давно закончилась война с французскими колонизаторами.
И была работа — тяжелая, как всегда, работа геодезиста, осложненная непривычным сырым жарким климатом и языковым барьером. Народу в партии было мало, и мы нанимали на работу местных рабочих. Объясняться приходилось с помощью ломаного французского языка: переводчиков с русского тогда во Вьетнаме не хватало.
Кто поработал в геодезической экспедиции, знает, как много мелкой тяжелой работы приходится делать при любой операции: тянуть ленту, делать засечки, держать рейку, записывать данные... Да кроме того, здесь приходилось прорубаться сквозь жесткую высокую траву, а просеки в нашем деле должны быть ровные, как стрела. Со мной работали три вьетнамца: техник-геодезист Тюет и двое рабочих — Буй Чеу и Фам Куан. Чеу был молодым веселым парнем с круглым лицом. Фам Куану было лет тридцать восемь, у него было пятеро детей, и жил он в деревне, где разместилась наша база.
Начинали мы работу в шесть утра, пока было еще прохладно, и работали до одиннадцати. Потом длинный перерыв, после чего мы работали чуть ли не до темноты. Если до деревни было идти порядочно, располагались где-нибудь в теньке и доставали термос с чаем. Немножко хотелось есть, но попробуйте-ка пройтись по жаре с теодолитом за спиной! Лучше уж подождать до вечера.
Фам Куану приносили обед из дому. Он всегда норовил поделиться, особенно со мной, но порция его была и без того скудна, так что обделять его мне не хотелось. А он стеснялся есть, видя, как мы чай пьем. Из этого положения мы вышли довольно легко — собрали денег, Фам Куан отдал их своей жене, и та — в случае, если мы уходили из деревни на целый день, — готовила на всех.
Еду носили дети Куана — старшая девочка Хоа или мальчик лет двенадцати по имени Чи. Полное имя Фам Ван Чи. Корзинку с рисом и горшочком с овощами, рыбой и приправами он пристраивал на коромысле поперек рамы велосипеда-ветерана. Жара мальчишку, казалось, не брала.
Первый раз, когда Чи привез для нас обед и раздал всем пиалушки, он, развернув чистую тряпицу, достал четыре пары палочек и обшарпанную оловянную ложку: на всякий случай для меня. Но я уже не первый день жил во Вьетнаме и предпочел палочки. Мальчик Чи ойкнул от удивления и положил в рот палец — забавная, верно, была картина, когда я — долговязый, бородатый, с голубыми глазами, очень уж не вьетнамский весь — начал орудовать этим сложным прибором.
