Вокруг Света 1967 № 04 - [8]

28 апреля 1943 года, поздно вечером, генерал Никифоров был срочно вызван в министерство.

В голосе дежурного офицера, хотя и звучал он с обычной почтительностью, Никифорову почудилось что-то недоброе. Предчувствие? Возможно. Но не только... Он понял, что кольцо смыкается, когда услышал в зале высшего военного совета произнесенное Кочо Стояновым имя «Журин». До того момента псевдоним Никифорова был известен в Софии только ему самому и Пееву. Отныне известен и врагам.

От дома генерала до военного министерства было недалеко. Обычно он проделывал этот путь пешком. На этот раз Никифоров вызвал машину. Приказал шоферу сделать большой круг по городу — и не гнать.

Черный «мерседес» генерала неторопливо плыл по улицам вечерней Софии. В толпе много военных. Много немцев. То и дело попадаются на костылях.

В зеркальце, прикрепленном над ветровым стеклом, Никифоров увидел отражение машины с притушенными фарами: она следовала за его «мерседесом». «Следят?.. Может быть, — с неожиданным для себя спокойствием подумал Никифоров.— Я сам выбрал свой путь. Да и успел не так уж мало за эти два года...»

Он стал припоминать.

Сразу же после нападения Германии на Советский Союз Центр поставил перед разведгруппой в Софии задачу: «Выяснить, намерено ли болгарское правительство вступить в войну на стороне фашистской Германии». Как получить ответ на этот вопрос? Газеты были заполнены барабанным боем, восторженной трескотней во славу германских «братьев». Что это, психологическая подготовка накануне решения?

Генерал Никифоров внимательно слушал, что говорят на заседаниях высшего совета. Наводил разговор на эту, тему, беседуя с начальником генерального штаба Лукашем, с военным министром... Пытался не только выведать, но и определенным образом повлиять на это решение. Он намекал членам совета, сообщал в докладах министру, что по многочисленным сведениям, стекающимся в судебный отдел, в армии чрезвычайно широко распространены антигерманские настроения, большинство солдат и офицеров против войны с Россией. И если будет принято опрометчивое решение, не избежать массового дезертирства, перехода частей на сторону русских и даже бунта в армии.

Никифоров не преувеличивал. Действительно, болгарские коммунисты пользовались большим влиянием в армии и лозунг «Ни одного солдата на Восточный фронт!» получил в полках и дивизиях самое горячее одобрение.

Но все же решающее слово оставалось за царем Борисом. Он мог, не посчитавшись ни с чем, ввергнуть страну в войну. Никифоров наведался к давнему своему знакомому, советнику царя Любомиру Люльчеву. Это была своеобразная личность — мистик, астролог, хиромант. Он имел на царя Бориса такое же влияние, как Распутин на русского царя. Борис прислушивался к его словам больше, чем к советам министров и генералов.

Как бы между прочим Никифоров постарался внушить Люльчеву свои опасения за состояние в армии, если царь необдуманно решится... и так далее и тому подобное. При следующей встрече советник сказал Никифорову, что Борис решил подождать со вступлением в войну — по крайней мере до того момента, когда немцы захватят Москву. На заседании высшего военного совета была подтверждена «воля монарха».

В тот же день Попов передал в Центр окончательный ответ на вопрос Москвы. Советское командование в ответной радиограмме выразило разведчикам благодарность.

Новое задание: не собирается ли Германия, используя свои войска в Болгарии, совершить нападение на Турцию, чтобы затем нанести удар во фланг Красной Армии — по Закавказью?

Как получить ответ? Никифоров решил, что прежде всего надо выяснить, не сосредоточиваются ли немецкие дивизии на болгаро-турецкой границе. Во время очередного доклада министру Никифоров сказал, что уже давно пора проинспектировать военные гарнизоны Пловдива, Сливена, Деде-Агача, Харманли. На турецкой границе не очень спокойно, а в тех гарнизонах члены высшего совета не бывали давненько.

— Вот и поезжай сам, — ответил Михов.

Больше недели «мерседес» Никифорова колесил вдоль границы. Ни на одном из участков генерал не обнаружил немецких частей. Проверил наблюдения в беседах с генералами, с высшими гитлеровскими офицерами в Софии. И вот уже группа Пеева с полной уверенностью сообщает в Центр, что Германия, по крайней мере осенью сорок первого года, на Турцию не нападет.

— В Центре высоко оценивают твою работу, — после очередного радиосеанса сказал Никифорову Пеев. — Просят узнать: не согласишься ли ты стать моим заместителем?

— Вряд ли это целесообразно, Сашо... — подумав, ответил генерал. — Я и "без того делаю все, что могу.

— Но тогда ты сможешь делать больше. Сможешь распределять общие усилия наших товарищей. Твой опыт, опыт военного и политика, очень пригодится для нашего общего дела.

— Разве мы работаем не вдвоем? — удивился Никифоров.

Александр усмехнулся:

— Вояки-одиночки? Нет...

Никифоров несколько дней обдумывал предложение. В конце концов согласился.

Став заместителем командира группы, он смог представить себе все масштабы тайной деятельности этой подпольной организации. Он познакомился с радистом Емилом Поповым, о существовании которого раньше только догадывался.