Воин вереска - [26]

— Видел.

— И как?

— Чуть за нож не схватился, — признался Рэлек и попытался объяснить, сбиваясь через слово: — Я… в общем, только когда лица их увидел, только тогда будто «вспомнил». И так явственно, что… словом, едва руку удержал. Во сне я их… как бы иначе вижу. Наяву не так совсем.

Объяснение вышло непривычно многословным и каким-то по-ребячески сумбурным. Раздосадованный на себя самого, Рэлек нахмурился и замолчал. Но Вольд всё прекрасно понял. Он с рассеянным видом отправил в рот кусочек жаркого и проглотил, не жуя; затем поднял бокал, подержал его на весу пару секунд и, не донеся до рта, поставил обратно. Потом целитель снова взглянул на собеседника — как-то по-особому взглянул, словно кинжал всадил с размаху. Через нутро холодком протянуло, стало неуютно. Рэлеку показалось: его в единый миг вывернули наизнанку и изнутри каждую косточку, каждую жилку очень быстро и внимательно рассмотрели. И, похоже, «чёрный» увидел где-то там, внутри Рэлека всё, что хотел, поскольку удовлетворенно кивнул и заявил:

— Очень, очень любопытно… Хотя что-то в этом роде я заподозрил ещё вчера, когда мы встретились у бани.

— Может, теперь и меня просветишь? — вопрос прозвучал, пожалуй, грубовато, но Вольд не обиделся.

— Поздравляю, брат Рэлек, — сообщил он не без иронии. — Кто-то тебе «хвостик накинул», сделал «подсадку» из чужих, либо вовсе выдуманных воспоминаний. Очень сильную, надо сказать, «подсадку». Да-а, лихо сработано, ничего не скажешь. Воспоминания приходят во сне, мучают, но по пробуждении ты помнишь лишь то, что тебе положено помнить: боль, страх… что ещё?

— Беспомощность, — Рэлек даже зубы стиснул, вспомнив это безнадежное отчаяние жертвы, уже не надеющейся на спасение.

— Вот-вот, беспомощность… Вспоминаешь ты конкретные лица только тогда, когда они оказываются перед тобой наяву. И сразу, как ты сам сказал, за нож хватаешься… Понял, куда я клоню?

«Да уж яснее ясного, — с горечью подумал Рэлек. — Кто-то моими руками решил покончить с Кладеном и его ближайшими дружками. Кому-то старина Коготь попёрек горла встал… И почему я не удивлён?»

— Кто? — спросил он вслух.

— Вот это уж не ко мне, — развёл руками Вольд. — Будь я ментатом, мог бы потянуть за ниточку, которой тебя повязали. Но, увы, чего не могу — того не могу.

— А что можешь?

— Могу закрыть «подсадку» временным барьером. Сны видеть перестанешь по меньшей мере на неделю. Будет время съездить… м-м-м… Да хоть в тот же Тобург. Там есть наша миссия, при ней состоит толковый ментат, мой хороший знакомый. Я напишу рекомендательное письмо, с которым он тебя примет. Тогда уж и от «подсадки» совсем избавишься, и узнаешь, быть может, кто тебя ею одарил… Хотя, если за «хвостик» кто-то держит с той стороны, а это наверняка так, он оборвёт все связи раньше, чем их успеют отследить.

— Жаль, — Рэлек поморщился. — Хотелось бы… узнать. Ты правда избавишь меня от снов?

— Избавлю, — подтвердил витал, — но не раньше, чем ты мне тоже что-нибудь дашь. Я уже кое-что для тебя прояснил и могу повторить ещё раз: твоя бедапоправима, и я её обещаю поправить. Поверь, выбор у тебя небогатый. Ты, конечно, можешь попытаться найти в этом городе практикующего ментата, не связанного с Бастионом, и выложить ему немалые деньги за снятие «подсадки». Только учти: времени у тебя остаётся не так уж много. Кто бы ни сделал тебе этот «подарок», он на силу внушения не поскупился; видать, рассчитывал на быстрый результат. Давление на твой рассудок возрастает с каждым твоим сном-видением. Если продолжишь сопротивляться ему, оно так и будет возрастать, пока не сломает тебя изнутри. Поддашься — рука твоя уже не остановится, схватившись за нож. Так или иначе, либо умрут те, кого ты должен убить, либо умрешь ты сам. Честно говоря, удивлён, что ты вообще ещё держишься — похоже, у тебя очень недурная сопротивляемость. Наследственная, возможно… Ну, что думаешь? Решай, брат Рэлек. Ты поможешь мне, я помогу тебе. Это ведь честная сделка, не так ли?

— Согласен, — скрепя сердце, признал его правоту Рэлек. — Спрашивай, что хотел.

— Вот и славно, — Вольд провел ногтем мизинца по бокалу, отчего стекло издало тонкий мелодичный звук. — Чем ты занимался последние два года, «мотылёк»?

Вопрос оказался неожиданным. Мягко говоря, неожиданным. Впрочем, когда имеешь дело с чёрными пастырями, лучше ничему не удивляться. Поколебавшись всего секунду, Рэлек ответил:

— Сперва Кезис, Четвертый Вольнонаёмный полк лёгкой пехоты. Потом — Южный Хед, «Песчаные Буйволы»…

— Резал повстанцев Фарадиха?

— Воевал.

Вольд хмыкнул с сомнением, но Рэлек злость выказывать не стал. Всё равно без толку.

— Почему вдруг подался на север? В песках Хеда наёмники ещё долго будут в цене, а здесь для них работы негусто… пока.

— Устал.

— Просто устал?

— Просто.

— От чего? От песков? От… войны? От чернокожих генералов?

— И от змей — тоже.

Позабавленный ответом, Вольд фыркнул, но тут же снова стал серьёзным.

— Итак, из пустыни — на север… Откуда ты родом, Рэлек?

— Из Гезборга.

— Хм… Значит, от Хеда плыл на корабле вдоль побережья?

— Нет, — копившееся раздражение едва не прорвалось наружу. Какого беса надо этому «чёрному»?!  Если хочет узнать, как и зачем Рэлек оказался в Глете, пусть просто спросит. Отвечать на этот вопрос в последнее время уже вошло у Рэлека в привычку: «Случай привел… Случайно заглянул… Попался на пути…» А что всем им ещё говорить? Не рассказывать же, что в Гезборге и Пограничье для него давно не осталось ничего привлекательного, что Глет ничем не лучше и не хуже других городов Союза, что единственной серьёзной причиной тащить кости в этот проклятый город стали слова Рыжего Эйба: «Если доведётся заглянуть в Глет, узнаешь, что ребята вроде нас с тобой там надолго без работы не останутся». И это — всё. Точка.