Воин мочика - [47]

Коммуна состояла из кучки жилых хибарок и строения побольше, где находились кухня со столовой и где обитал сам Манко Капак. Всего там проживало около двадцати человек обоих полов, самого разного возраста и цвета кожи, и каждому отводилась какая-то работа. Пачамаму приставили к кухне, а Ягуар, парнишка старательный, но отнюдь не семи пядей во лбу, занимался всевозможной черной работой: добывал дрова или расчищал новые участки земли под то, что Мунрей называл земледелием. Я бы, честно говоря, это больше чем садоводством не назвала, да и то садоводством весьма малопродуктивным. Почва тут была песчаная, а коммуна еще и ютилась у опушки рощицы алгаробы, иначе называемой еще рожковым деревом, — растения с очень красивыми раскидистыми ветвями, но жутчайшими шипами, какие только мне приходилось видеть. Эти шипы ровным слоем усеивали землю вокруг, раздирая тонкие подошвы членов коммуны в клочья. И над всем витал неописуемый, характерный аромат шестидесятых — вплоть до легкого душка марихуаны.

Я никогда не тяготела к коллективизму и потому не могла понять, что люди находят в подобном образе жизни. И, судя по всему, мало-помалу стала убеждаться, что в этом отношении обрела в Ягуаре родственную душу. Пачамаме нравилось быть в гуще событий, она легко заводила друзей, все время просиживала в главном здании и, кажется, воспринимала происходящее как одно затянувшееся веселое приключение, этакую шалость. У меня складывалось впечатление, что, когда ей все это прискучит, она с такой же легкостью возьмет да и уедет отсюда. Но Ягуара я неоднократно видела где-нибудь на отшибе, вдали от всех. Казалось, он пребывает в глубокой задумчивости, и я, не желая мешать, чаще всего к нему не подходила.

Как-то раз я снова встретила его одного. Кругом было очень красиво и тихо, лишь из коммуны доносились отголоски пения, да позвякивал где-то неподалеку крестьянский заступ. Наконец Ягуар поднял голову и увидел меня.

— Слышите? Это крестьянин, наш сосед. Строит стену, чтобы отгородиться от нас. Не очень-то нас здесь любят. Я предложил ему помочь, но он то ли не понял, то ли я ему просто не понравился. Не знаю. Надо бы ему научиться плыть по течению, как велит Манко Капак. Я рассказал ему про покалипсис, но, кажется, он тоже не понял.

«Счастливый человек», — подумала я.

Ягуар слабо улыбнулся, как будто прочел мои мысли.

— Совсем как дома, этот звук то есть. Я жил рядом с каменоломней.

На миг я увидела его таким, каким он, верно, и был на самом деле: отчаянно тоскующий по дому подросток вдали от родных краев. Как я его понимала!

— Ягуар, а почему бы тебе просто не собрать вещи и не уехать? Из-за денег? У тебя нет денег на дорогу домой?

Прежде чем ответить, он довольно долго глядел на меня, и мне показалось, что белки глаз у него покраснели, как будто бедняга готов был заплакать.

— Я не могу вернуться домой. Денег и правда нет, но дело не в этом. Я просто не могу сейчас вернуться домой.

— Я тоже, — отозвалась я.

Мы немного посидели и погрустили.

— Как ты думаешь, — наконец начала я, — у тебя не будет времени немного помочь мне с работой? А то мне самой тяжело загружать все эти баки с водой и пропаном в кузов грузовика.

Не очень ловкая получилась хитрость, даже Ягуар при всей своей простоватости сразу же это понял, но тем не менее согласился.

После этого я стала частенько заезжать в коммуну, и если Ягуар не был занят на общих работах, то забирала его с собой. Поездки в город в обществе Ягуара превращались в настоящее приключение, особенно когда надо было завернуть на рынок, где буквально все лило воду на его мельницу. Авокадо, апельсины, бананы, шарфы, кастрюли и сковородки исчезали и появлялись в его руках к восторгу толпы, особенно ребятишек. И хотя его испанский все еще находился в зачаточном состоянии, магия говорила сама за себя.

Постепенно я пришла к выводу, что ошиблась, посчитав его туповатым. Да, он был плохо образован и слегка чудаковат, точно не от мира сего, зато на удивление хорошо знал историю и развлекал меня всевозможными побасенками из жизни конкистадоров и индейцев инка, в красках расцвечивая сухие факты учебника. Иной раз он норовил завести беседу об этом самом пресловутом «покалипсисе» и о том, верю ли я в прошлую жизнь, но я в подобные дискуссии не ввязывалась. О доме никто из нас не заговаривал.

Я предлагала заплатить ему за помощь, но он отказался. Поэтому я стала посылать его по всяким поручениям — принести воды, несколько мотков веревки или еще что-нибудь и говорила ему оставить сдачу себе. Это его, похоже, устраивало — не так задевало гордость. Мы словно заключили молчаливое соглашение — союз двух людей, которые, каждый по своим собственным тайным причинам, не могут вернуться домой.

В одну из таких многочисленных поездок в город я и познакомилась с Карлосом Монтеро. В тот раз я завезла Ягуара с Пачамамой на рынок, чтобы они могли прокутить часть заработанных парнишкой денег на мороженое, а Трейси — в офис Telefonica del Peru, чтобы она позвонила домой. Потом мы с Трейси оставили Ягуара потешать фокусами ребятишек, а сами отправились на рынок поискать что-то, что ей было нужно для лаборатории. Помню, я и сама изрядно развлекалась — меня радовала бурлящая кругом жизнь, пестрая мешанина красок, звуков и зрелищ.