Воин - [361]

Таинственное исчезновение хазарапата влекло за собой множество перемен — как благоприятных, так и не очень. Освободившись из-под его назойливой опеки, Ксеркс смог вернуть себе утерянную по сути власть и отдавать повеления, не спасаясь грозного взгляда хазарапата, но он не знал как пользоваться этой властью, ибо порядком отвык от нее. К счастью, ни один владыка не испытывает недостатка в советчиках. С исчезновением Артабана их объявилось множество. К царю обращались евнухи, сановники, начиная от царственных братьев и кончая самыми ничтожными, маги, иноземные царьки и даже слуги. Всем своим видом показывая, что не нуждается ни в чьих советах, повелитель Парсы выслушивал их, выбирая тот, что приходился больше по нраву. Так Гистасп посоветовал направить против эллинов бактрийцев и саков. Это означало сберечь парсийскую конницу, и Ксеркс принял совет своего сводного брата. Еще он пожелал послать в бой лидийцев, сирийцев и ариев. И, конечно же, бессмертных, столь бесславно бежавших из ущелья накануне. Часть их уже должна была спускаться в теснину по горной тропе, заходя эллинам в спину, остальные ждали своего часа и повеления царя. Ксеркс был краток.

— Искупите свою трусость кровью! — повелел он.

Командовавший бессмертными Мардоний отсалютовал победителю блестящим клинком, воины воздели над головами посеребренные щиты. Они были готовы умереть, но загладить свою вину. Ксеркс испытал волнение, взирая на солнечное море, плещущее над головами царских любимцев.

Гвардия грозной колонной двинулась в сторону ущелья. За ней следовали конные саки и бактрийцы, закованные в бронзовые панцири лидийцы, великие славой предков сирийцы и небольшой отряд вооруженных луками ариев. Дождавшись, когда сверкающая металлом людская масса начнет втягиваться в узкую горловину ущелья, Ксеркс в сопровождении свиты и первой тысячи направился вслед за войском. Царь не хотел пропустить мгновения своего триумфа. Он был уже подле Деметриных ворот, когда в ущелье появились воины Гидарна…

Они шли всю ночь. Проводник не солгал — тропа была достаточно широкой и удобной. Парсийский отряд без особых хлопот достиг вершины Каллидрома. Охранявшие перевал фокидцы были ошеломлены, когда перед ними появились вражеские воины. Парсы были изумлены не менее, но опомнились куда быстрее. Рассыпавшись по склону, они с криками бросились на эллинов. Те даже не успели одеть доспехи и, побросав оружие, бежали.

Отсюда с горной вершины Фермопилы были как на ладони. Зоркоглазый Гидарн увидел как внизу в предрассветной дымке двинутся колонны эллинских воинов, спешащих покинуть ущелье. Нужно было отрезать им путь к отступлению и вельможа велел бессмертным ускорить шаг. Парсы спешили как могли. Воины почти бежали по осклизлым от утренней росы камням. Порой они оступались и катились по склону, калечась и уродуясь. Но они опоздали. Беглецы покинули Фермопильскую теснину. Удалось схватить лишь троих тегейцев, заблудившихся в темноте и отставших от своих. Гидарн через переводчика допросил их и радостно рассмеялся. Безумцы-спартиаты, принесшие наибольший вред великому войску, остались на месте и покорно дожидались своей гибели. Гидарн приказал сотникам выстроить войско поперек ущелья, совершенно перегородив его, чтобы не дать ускользнуть ни одному эллину. Сотники защелкали бичами, заставляя воинов поторопиться. Конь не успел бы напиться воды, как от склона Каллидрома до моря выстроилась стена посеребренных щитов. Впереди встали Гидарн и знаменосцы. Заревели трубы, дремлющая земля содрогнулась от топота тысяч ног. Бессмертные алкали расплаты.

Точно такая же стена, только несколько короче, двигалась со стороны Деметриных ворот. Это шли бессмертные Мардония. Путь их пролегал по равнине, заваленной бесчисленными грудами тел. Вид разлагающихся трупов и отвратительный запах вселяли в воинов ярость.

Словно бешеные коршуны взлетели они на непокорившуюся им накануне стену и замерли, пораженные представившимся их взорам зрелищем — холм, возвышающийся посреди ущелья, был сплошь залит алым.

* * *

В Восточном Крыму, неподалеку от древнего Пантикапея, есть грязевое озеро Чокрак — многометровая толща вязкой черной массы, покрытая белой, хрустящей при ходьбе коркой. Некогда, во времена, свидетелями которых являлись наши герои, здесь был морской залив. С течением веков его отделила от моря земляная перемычка и залив превратился сначала в некое подобие болотистого лимана, а затем — в грязевое озеро. В засушливое лето озеро совершенно высыхает и освободившаяся от воды соль ослепительно блестит на солнце. Чокрак окружен невысокими степными холмами, трава на которых под воздействием беспощадных лучей сохнет, окрашивая землю в безжизненный серый цвет. А рядом с озером, отделенный искусственной дамбой, находится крохотный живой водоем, наполненный рыбой и тиной. И если смотреть на это место с высоты птичьего полета, глазам предстает сказочный, совершенно неземной пейзаж — огромная, тускло блестящая под лучами солнца равнина в окружении мертвых пепельных холмов, и крохотный, ярко-зелено-синий, словно сказочный бриллиант, водоем, единственное живое посреди мертвого. Лишь здесь начинаешь ощущать невыносимую насыщенность живого цвета, выставленного на ослепительно-мертвом фоне.