Воевода Шеин - [9]

Сторонники Михаила были молчаливы. Они любовались тем, как он ведёт бой, и лишь его стремительный удар, который заметили все, был встречен возгласами восхищения. А время шло, и кому-то этот бой стал казаться скучным: «И что за драка, один бьёт-молотит, а другой всё увиливает. Эка невидаль, раз ударил!» Михаил первым почувствовал, что москвитяне теряют интерес к схватке, и отвага в душе дала себя знать. «Да не посрамлю же я Белый город. А там и друзей надо порадовать, и Машу!» — мелькнуло у него. И кончился час обороны. Уходя от ударов Димитрия, подныривая под его длинные руки, Михаил сошёлся с ним впритык, обрушил град мощных ударов в грудь и в плечи противника. Он сбил князю дыхание и, не давая ему ускользнуть от последнего удара, с придыхом: «И-эх!» — словно кувалдой нанёс его туда, где бушевало раскалённое сердце Черкасского.

Не в силах перевести дыхание, Димитрий медленно упал на колени и перегнулся до самого льда.

Белгородцы на левом берегу взревели от восторга. С криками, с гиками они побежали на лёд и лавиной двинулись на замоскворецких. Но по правилам святочных боев побоища не допускались. И нашлись разумные горожане, которые остановили толпу белгородцев, вразумляя: «Битых не бьют!» К князю Димитрию подбежали его дружки, слуги, подняли со льда и повели под руки к берегу. А Михаил неторопливо побрёл по склону навстречу Артемию и Маше, которые ждали его. Он не испытывал радости победы. Ему было грустно от мысли, что в лице князя Димитрия Черкасского он нажил себе врага на всю оставшуюся жизнь. Артемий понял состояние друга и попытался отвлечь его от грустных мыслей.

— Всё было правильно, Миша. Мы надеялись, что этот бой так и завершится. Правда, Маша?

— Я натерпелась страху, — призналась девушка. — Теперь меня и калачом не заманишь на это зрелище.

Но в глазах Маши светилось удивление, и она любовалась молодым боярином, который так неожиданно вторгся в её девичьи мечты. Ещё вчера Маша гадала, встретит ли она добра молодца, а тут вот он перед нею, и в его глазах она видит интерес к ней.

Молодость взяла своё. Михаил стряхнул печальные размышления, как стряхивают первый снег с плеч, и бодро позвал Машу и Артемия в гости.

— Поспешим-ка, мои славные, на Рождественку. Матушка с сестрицей меня ждут, и вы будете гостями желанными.

Поднявшись на берег, друзья усадили Машу в санки и покатили её к речке Неглинке, ещё не ведая, что один из них везёт дар Божий, послание Судьбы.

Глава третья ДАР БОЖИЙ

Приближалась Масленица. Москве грозило новое весельное веселье. Она приходила не по календарным числам и могла нагрянуть в феврале, а то и в середине марта. Пасха командовала Масленицей и определила ей быть на восьмой неделе до пасхальных дней. Такой интерес к приближающейся Масленице был у Михаила по одной причине: его ждала встреча с Машей. Страдал он оттого, что видел её редко. В Святки она так и не побывала на Рождественке, не повидалась с матушкой Михаила. Зазорным сочла она подобный поступок, испугалась встречи со строгой боярыней Елизаветой, матерью Михаила. Одного не понял Михаил: откуда Маша взяла, что его матушка строгая. Мать догадалась, что у сына появилась на примете некая красная девица, и как-то даже спросила:

— А почему бы тебе не показать её нам? Скажи, в какой храм она ходит, там и встретимся.

Михаил отмолчался. Он подумал, что придёт время, Маша осмелится предстать перед его близкими. Потому он и ждал с нетерпением Масленицу, которая позволяет совершать многие вольности, какие в будние дни могут показаться зазорными. Пока же Михаил был занят службой, своими заботами и не признавался себе, что причиной его замкнутости явилась сестрица Артемия Маша. На самом деле это было так. Едва завидев Артемия, он спрашивал его, как поживает Маша, здорова ли, можно ли её повидать.

— Мог бы ты её увидеть, — отвечал Артемий, — но моя матушка на твоём пути встанет. Она уже выговаривала мне: «И кто это моей племяннице покой смутил?»

— Да кто ей мог смутить, ежели она из светлицы не выходила? — удивился Михаил.

— В Святки же ты видел её, — с намёком сказал Артемий. — И она тебя…

У Михаила от этого намёка в груди стало жарко. Выходило, что не только он потерял покой, но и Маша. Отчего бы это?

Встретились Михаил и Артемий за неделю до Масленицы, и, вспомнив об этом весёлом празднике, Михаил загорелся:

— Слушай, Артёмка, а что ежели тебе на Масленой неделе привести Машу в царский дворец? Кто тебе, стременному первого боярина князя Мстиславского, поперёк дороги встанет?

— Вот и будет она белой вороной среди придворных, — возразил Артемий.

— Да нет же, нет! Я ведь о чём? Да о том, чтобы Машу увидела царица Ирина. А как увидит, ей-ей на службу возьмёт.

— Полно, Миша, не тешь себя напрасно. Да чтобы попасть к царице в услужение, княжны годами часа ждут.

— Ты уж приведи, а там посмотрим, — убеждал друга Михаил. — Я и приглашение у дворецкого выхлопочу. Знаешь же, что дядюшка Григорий добрый человек.

Артемий и сам знал, что на Масленицу и другие весёлые праздники легче было попасть во дворец, чем в будни. И он внял совету Михаила.

— Ладно уж, добывай приглашение. Только зачем тебе всё это? — с лукавством посмотрев на друга, спросил Артемий.