Воевода Шеин - [7]

И забыли москвитяне, что впереди их ждёт самая интересная потеха — кулачный бой. Святочные кулачные бои, самая что ни на есть важная потеха. Она привлекает тем, что на неё выходят не «лапотные» мужики да парни, а отпрыски разных вельмож, сыновья бояр, дворян, воевод, купцов и даже князей. Когда на кулачный бой выходили простолюдины, то им говорили: «Ты со свиным рылом в калашный ряд не лезь».

Самым нетерпеливым бойцом, а потому первым появился на московском льду молодой красавец князь Димитрий Черкасский. Тонкий в талии, широкий в плечах, в богатом атласном на бобровом меху кафтане, он долго прохаживался по льду, зная, что им любуется «вся Москва». Лицо у него обрамлено чёрной бородкой, брови тоже чёрные, глаза тёмно-карие, жгучие, нос с горбинкой. Димитрий Мамстрюкович Черкасский — потомок обрусевших кавказских князей — тоже служил в царском дворце. Он приехал на красивом чёрном скакуне, спешился, отдал коня стременному и теперь ждал себе противника. На князе были мягкие сапоги, но мороз его не донимал. Он всматривался в толпу тех, кто пришёл из Белого города, искал знакомое лицо. Он знал, что соперник придёт не ряженый. Не найдя его, Мамстрюкович подосадовал, начал злиться.

А его соперник, молодой боярин Михаил Шеин, только что покинул царский дворец и спешил на лёд Москва-реки. Однако в пути его задержала неожиданная встреча. Он увидел молодого дворянина Артемия Измайлова, с которым был дружен уже многие годы. Рядом с ним стояла ряженая под белочку девица. В руках она держала санки с высокой спинкой.

— Здравствуй, свет Миша! — воскликнул Измайлов.

— Будь здоров, Артемий! И твоей подружке низкий поклон.

— Ан нет, это не подружка. И тебе придётся погадать, кем приходится мне эта белочка.

— Куда ни шло! Я с сего часу вольная птица, и время есть погадать. А ну айда на реку!

— Спешишь-то куда?

— Так ждёт меня на Москва-реке соперник.

— Опять Мамстрюк?

— Он.

— Надоел он тебе.

— То правда. Да ноне я его отважу лезть на меня.

— И в прошлые Святки ты о том говорил.

— Знать, урок не пошёл ему впрок. Да сегодня всё будет по-другому. — Михаил поправил за поясом толстые рукавицы из овчины. — Ну так проводите меня? И «белочка» твоя полюбуется потехой.

— Мы за тобой, как нитка за иголкой, — ответил Артемий.

— Ну коль так, то помчали. А тебя, «белочка», я прокачу на санках.

И не успела незнакомка ойкнуть, как Михаил, словно пушинку, поднял её на руки и посадил в санки.

— Держись, голубушка.

В друге дни он не позволил бы себе допустить такую вольность, но в святочные дни, когда дозволено всё, что не оскорбляет личность, Михаил дал себе свободу прокатить незнакомку по вечерней Москве. И самому проехаться на запятках до Москва-реки. Там, надеялся он, незнакомка, задохнувшись от восторга и трепета, скинет свою маску, чтобы вдохнуть свежего воздуха и выдохнуть страх, навеянный полётом над длинным склоном берега.

В короткие мгновения бега к Москва-реке Михаил подумал о том, что ему удастся разгадать сюрприз, преподнесённый ему другом Артемием. Может быть, за личиной белочки скрывается девица, которая затронет его сердце. Мечтал Михаил встретить девушку, которая пришлась бы ему по душе. Что ж, в Святки каких только чудес не бывает. Может быть, и незнакомка, что сидела в санках, затаив дыхание, гадала в эти святочные вечера о своём суженом. Ведь редкая девушка не бросала в блюдце с водой две иголки и потом с трепетом не всматривалась в воду в ожидании, когда концы иголок сойдутся. Ведь это же счастье — выйти замуж за суженого. Вспомнил Михаил, как в костромской вотчине видел он дворовых девиц, когда они гадали, смеялся от души. Ставили они на дворе корыто с водой и шли к нему спиной, какая из девиц упадёт в корыто — та и выйдет замуж.

Но вот и берег Москва-реки. Внизу горят костры. Борцы продолжают единоборство.

— Держись, голубушка! — крикнул Михаил и оттолкнулся ногой от берега. Санки понеслись стрелой вниз. — Поберегись! Поберегись! — предупреждал Михаил и влетел в распахнутые ряжеными «ворота».

Он затормозил, санки развернулись, и незнакомка медленно упала на утоптанный снег. Маска спала с её лица. Михаил помог ей встать. Она с придыханием, с охами засмеялась. Её рука в белой рукавичке легко ударила Михаила в грудь.

— Угораздило тебя остановиться!

— Белая лебедь, прости, — вырвалось у Михаила.

— Как ты меня напугал! Душа улетела. Говорил же Артемий, что ты такой… А я не верила.

— Белая лебедь, — повторил Михаил.

Он смотрел на открывшееся перед ним лицо не отрывая глаз, и было похоже, что после первых слов онемел. В отблесках костров он увидел нечто такое, чему сразу и не поверишь. Из белых локонов глядели на него большие синие глаза. Улыбка открыла два ряда белоснежных зубов, а на щеках, которые окрашивал лёгкий румянец, в бликах костра играли ямочки. Роста она была среднего, чуть повыше плеча Михаила, и под заячьей шубкой угадывалась стройная стать.

— Кто ты? — наконец нашёлся о чём спросить Михаил.

— Я-то? Маша, — улыбаясь, ответила она.

— Ну надо же какой я недотёпа! — всплеснув руками, засмеялся Михаил. — Я хотел спросить: чья ты, откуда приехала и кем тебе приходится Артемий?