Воевода Шеин - [5]
«А что заставляло Бориса Годунова сторониться правды?» — спрашивал себя Михаил. Он не надеялся дать ясный ответ на этот вопрос. Но по Москве давно ходили слухи, что царевич Димитрий унаследовал от своего отца, Ивана Грозного, дикий, необузданный и жестокий нрав. Михаил помнил, как по Москве гуляла якобы небылица о том, что восьмилетнему Димитрию челядинцы лепили на Волге из снега фигуры всех московских вельмож. А как заканчивали лепить, царевич брал в руки сабельку и рубил снежным чучелам руки, ноги, головы, приговаривая: «Так будет со всеми московскими боярами, а первому я отрублю голову Бориске Годунову». Выходило, что были у правителя Бориса Годунова причины опасаться за свою жизнь, ежели после немощного Фёдора поднимется на престол последыш Ивана Грозного. Многие боялись, чтобы не повторилась на Руси трагедия опричнины, унёсшая десятки тысяч невинных россиян.
Вращаясь в среде дворцовых вельмож, Михаил Шеин слышал не раз подобные суждения по поводу царевича Димитрия, унаследовавшего от отца всё худшее. Сказано же в хрониках XIX века, что «в исходе XVI века от погрома Ивана Грозного уцелело весьма немного известных древних боярских родов… к этому времени сохранился какой-нибудь десяток княжеских фамилий и несколько нетитулованных, как, например, Шереметевы, Морозовы, Шеины».
И сделал для себя вывод молодой боярин Михаил Шеин, что хотя время Ивана Грозного миновало, но корень его живёт и тянется к жизни. Как он себя проявит, этого надо опасаться каждому россиянину.
Вскоре Михаил Шеин покинул Углич. Его отозвали в Москву. И само угличское дело было завершено в Москве. Боярская дума порешила, а царь Фёдор повелел завершить дело и казнить виновных. Были приговорены к наказанию и все князья Нагие. Привезённые в Москву, они допрашивались на Житном дворе, их пытали на дыбе, жгли раскалённым железом, рвали тела клещами. Повелением царя Фёдора все придворные должны были посещать место пыток, слушать, в чём признаются виновные. Однако, как ни пытались палачи изощряться в пытках, никто из князей Нагих и их слуг не признал смерть царевича Димитрия ненасильственной.
Наконец пытки завершились. Была пострижена в монахини вдовствующая царица Мария, и её увезли в Высинскую пустынь за Бело-озеро. Братья Нагие были отправлены по тюрьмам в северные города Руси. Нашлись в Москве отважные люди, которые говорили, что расправа в Угличе была похожа на ту, что двадцать один год назад учинил Иван Грозный в Новгороде. Сто восемьдесят угличан бросили на плахи, и им отрубили головы. Более чем двумстам горожанам вырвали языки и отрезали уши. С соборной колокольни был снят большой колокол, в который звонил пономарь Огурец, на площади колокол выпороли кнутами и вместе с угличанами отправили в сибирский город Пелым. Память молодого боярина Михаила Шеина накрепко застолбила эти события в Угличе, и пройдут годы, а они все будут эхом отзываться в его душе.
Однако время шло и угличские страсти стали многими забываться. И то сказать, в благостные дни народ не любит вспоминать лихое время, бередить старые раны, травить душу. Царствование Фёдора Иоанновича после событий в Угличе ничем больше не омрачалось, и во многом благодаря правителю Борису Годунову. Так понимали все придворные и молодой Шеин вместе с ними, да и россияне ни в чём не могли упрекнуть Годунова. Он преуспел даже в военных делах, и посланные им воеводы с ратью сумели вовремя остановить и повернуть вспять шведов, которые подбирались к Новгороду и Пскову.
Глава вторая
КУЛАЧНЫЙ БОЙ
Прошло семь лет мирной московской жизни до той самой поры, когда Михаил Шеин из долговязого шестнадцатилетнего отрока превратился в красного молодца, мимо которого никто не мог пройти, не залюбовавшись юношей. И хотя сам он был склонен оставаться незаметным, не из робости, а от скромности, но это ему мало удавалось. Так уж повелось, что царь Фёдор подбирал себе на службу подобных молодцев и они, по царскому мнению, украшали его двор. За семь лет дворцовой службы Михаил Шеин многому научился. Он не только подавал вина, будучи чашником, но и успел грамоту познать, читать и писать бегло, немецкую и польскую речь выучил. Удались ему тот и другой говор потому, что память была крепкая и чистая. Однако больше всего Михаил преуспел за минувшие годы в ратной справе. Считал он, что быть ему чашником до поры до времени: сменит он подносы на боевой щит, а ключи от погребов на булатный меч или острую саблю. Бегал он при любом удобном случае на военный двор Ходынского поля, где ратные люди каждый день учились рукопашному бою и стрельбе, да и кулачной борьбе тоже. Старый сотник, ещё сильный и кряжистый воин Кузьма Лопатин, сказал ему так:
— Меч и сабля, или копьё, хороши против врага. А вот тебе придётся хаживать на кулачные бои, так неумелому-то и отроки «свекольников» наставят.
— Буду учиться и кулачному бою: справа, поди, невелика.
«Справа» оказалась непростой, и далась она не сразу. Кузьма Лопатин не раз валил Михаила на землю кулаком в грудь. Во многих кулачных боях побывал Михаил в зимние праздники на Москва-реке, пока не почувствовал в себе уверенность при встречах с самыми именитыми бойцами стольного града.
Новый роман известного писателя — историка А. И. Антонова повествует о жизни одной из наиболее известных женщин Древней Руси, дочери великого князя Ярослава Мудрого Анны (1025–1096)
Елена Иоанновна прожила недолгую но яркую, наполненную событиями жизнь. В 21 год она вышла замуж за литовского князя Александра, который через несколько лет был избран правителем и польского королевства. Благодаря уму и такту, Елена пользовалась всеобщим уважением, активно помогала мужу в государственных делах. Но после трагической гибели Александра положение великой княгини и королевы резко осложнилось: ей стали чинить обиды и литовско-польские паны, и католическая церковь, и новый король Сигизмунд... Новый роман современного писателя–историка А.
Об одной из самых известных женщин Древней Руси, жене великого князя Владимира Святого, византийской принцессе Анне (963-1011). Согласно летописным свидетельствам, именно благодаря ей произошло крещение Руси.
Александр Ильич Антонов (1924—2009) родился на Волге в городе Рыбинске. Печататься начал с 1953 г. Работал во многих газетах и журналах. Член Союза журналистов и Союза писателей РФ. В 1973 г. вышла в свет его первая повесть «Снега полярные зовут». С начала 80-х гг. Антонов пишет историческую прозу. Он автор романов «Великий государь», «Князья веры», «Честь воеводы», «Русская королева», «Императрица под белой вуалью» и многих других исторических произведений; лауреат Всероссийской литературной премии «Традиция» за 2003 год.В этом томе представлен роман «Евпраксия», в котором повествуется о судьбе внучки великого князя Ярослава Мудрого — княжне Евпраксии, которая на протяжении семнадцати лет была императрицей Священной Римской империи.
Александр Ильич Антонов (1924—2009) родился на Волге в городе Рыбинске. Печататься начал с 1953 г. Работал во многих газетах и журналах. Член Союза журналистов и Союза писателей РФ. В 1973 г. вышла в свет его первая повесть «Снега полярные зовут». С начала 80-х годов Антонов пишет историческую прозу. Он автор романов «Великий государь», «Князья веры», «Честь воеводы», «Русская королева», «Императрица под белой вуалью» и многих других исторических произведений; лауреат Всероссийской литературной премии «Традиция» за 2003 г.В данном томе публикуется роман «Княгиня Ольга», в котором перед читателями предстает портрет русской святой, великой княгини, правившей Киевской Русью в X веке.
Представителю древнего боярского рода Басмановых Алексею Даниловичу (?-1570) судьба предначертала испытать в жизни и великий триумф, и великую трагедию. Царский любимец, храбрый и умелый военачальник, отличившийся при взятии Казани, в Ливонской войне и при отражении набега крымских татар, он стал жертвой подозрительности и жестокости Ивана Грозного. О жизни крупного военного и государственного деятеля времён царя Ивана IV, вдохновителя опричнины Алексея Даниловича Басманова рассказывает новый роман писателя-историка Александра Антонова.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.