Военный мундир, мундир академический и ночная рубашка - [80]

– Ах, боже мой, значит, надо заказать побольше пи­рожков с мясом и жареных куриных ножек – ещё по двадцать того и другого… Позвони сеу Антеро, Сесилия.

– Не беспокойтесь, дона Сейсан, я позвоню.

Сама услужливость этот сеньор Сабенса… Если Сесилии суждено вновь выйти замуж – к мужу она не вер­нётся, даже если б и захотела: он её не примет – и бу­дет прав, – то пусть её избранником станет такой, как Клодинор: не мальчишка – ему около сорока, – прилич­но зарабатывает в газете и в гимназии, разведён: через три месяца после свадьбы жена сбежала от него со своим старым любовником (Сесилия и то вытерпела целый год). А кроме того, Клодинор в свои сорок лет уже член Академии, второразрядной, как говорит Морейра, но это он сейчас так говорит, а перед тем, как к нему явилась делегация «бессмертных», сам до смерти хотел туда попасть…

Ох, сейчас ей не до устройства судьбы дочери, не до размышлений о достоинствах Сабенсы – на всё вопя божья… Клодинор уже позвонил сеу Антеро, поручение исполнено. Дона Консейсан, прежде чем вернуться на кухню в ставку главного командования, воскли­цает:

– Такие расходы, такие расходы… Окупится ли это?..

На кухне жарятся горы пирожков с треской и другой начинкой. Всем распоряжается Эунисе – неизменная палочка-выручалочка семейства Морейра с незапамятных времен: в расчете на то, что генерал не оставит их своими милостями, ей помогают две её кузины и своячени­ца. Одна из этих добровольных помощниц, специалистка по сластям, хлопочет над ватрушками, слойками, «тещиными глазами» и прочей сдобой. Дона Консейсан мимоходом снимает с блюда верхний кренделек – объеденье! В очаге румянится огромный окорок; индейка и кабанья нога уже готовы. Сеу Арлиндо занимается напитками. После завтрака пришёл официант, рекомендо­ванный соседом, – дорого берёт, но без него не обойтись. Дона Консейсан не знает только, следует ли удержать с него стоимость хрустального бокала, который официант расколотил, когда мыл посуду. До слёз обидно – бокал был из дюжины, подаренной им с мужем на свадьбу… Кроме крюшона, прохладительных напитков и пива, припасены еще три бутылки шотландского виски и две бутылки французского коньяку – всё это стоит бешеных денег, но Сесилия, осведомленная о дурных привычках академиков, была неумолима:

– Виски и коньяка должно быть в избытке. – Именно так обстояли дела с этими напитками в гарсоньерке Родриго. – И пожалуйста, не вздумай купить нашего – он как дёготь!

Дона Консейсан схватилась за голову, но делать было нечего. Счёт в банке, где лежали многолетние сбережения четы Морейра, сильно сократился. Сесилия потребовала, чтобы платья для сегодняшнего вечера и для церемонии вступления в ряды «бессмертных» шились у доны Дины Амаду, ибо знала, что жёны академиков заказывают туалеты только у неё… Четыре платья и две шляпы обойдутся в фантастическую сумму – дона Дина дерёт со своих клиенток семь шкур.

Дона Консейсан, проинспектировав кухню, дает ука­зания Косме, бывшему ординарцу генерала Морейры, сменившему военную службу на более мирное и не менее выгодное занятие – он продает лотерейные билеты. Косме был призван под знамёна позавчера, на его долю достались трудоёмкие операции – установить козлы для стола, перетащить от соседей столы и стулья, натереть пол.

– Паркет должен блестеть как зеркало.

Не забыть бы о лекарстве для Морейры! Кардиолог, пользующий генерала, нашел, что давление у него в последнее время подскочило, и прописал ещё одно снадобье. Генерал, хоть и выглядит совершенно спокойным, на самом деле очень волнуется. Дона Консейсан знает, что муж её властен, но не груб, и есл-и уж он обозвал жену угорелой кошкой, значит, нервы у него напряжены до последней степени.

Дона Консейсан снова оказывается в кладовой, едва не застигнув дочь и Клодинора за прочувствованным нескончаемым поцелуем – счастливый день!

– Сесилия, брось фрукты, этим займётся сеу Арлиндо. Ступай на кухню, помоги Эунисе. Ещё нужно прибрать в доме. А вы, Клодинор, пойдите к генералу, раз влеките его немножко.

Сабенса посылает Сесилии влюбленный взгляд, Сесилия отвечает Сабенсе взглядом многообещающим. Дона Консейсан вздыхает: если господь явит милость, может, и кончится свадьбой, а не так, как с другими, на полдороги… Ох, Сесилия, ветер в голове!..

Генералу не сидится в качалке – строевым шагом он ходит из одного угла сада в другой. Неумелый новобранец Сабенса никак не может подстроиться и зашагать в ногу со своим другом и – как знать? – будущим тестем. Они ещё раз детально обсуждают предстоящие выборы, Клодинору надлежит занять позицию рядом с телефоном в холле, который отделяет комнату, где происходит голосование, от гостиной, где академики пьют чай. Как только избрание совершится, он тут же позвонит и доложит о результатах – единогласно или всё-таки затесался один черный шар. Генерал надеется, что Лизандро Лейте удовлетворится визитной карточкой и не подложит ему свинью. Тогда генерал «готов забыть прежние распри и протянуть коллеге по «бессмертию» руку дружбы» – во всяком случае, так он обещает Сабенсе.

Появляется дона Консейсан с таблеткой и стаканом воды.