Военный дневник. 100 дней - [25]
Пока решал вопросы с водой, наслушался сирен, увы не тех, что пели Одиссею. Воют и воют.
О, какая новость!
Проблемой проблем для несчастных беженцев есть запрет на переход границы мужчинам младше 60-ти. А им так хочется! В женщин переодеваются, прячутся в чемоданах. Как я им сочувствую! И вот готовится решение о том, чтобы через границу пропускать… волонтеров.
Да! Да! Да-а-а!
Представляю себе… Шоссе, забитое мужчинами призывного возраста. Все крепкие, суровые, мрачные. У каждого не спине и на брюхе табличка: «Их бин волонтир!»
Свисток…
— А-а-а-а-а-а!
Я против? Нет, я полностью «за». Ведь совершенно очевидно, что волонтерскую помощь для Харькова лучше всего организовывать из Брюсселя.
А из Штатов — еще лучше!
Кроме того, для помощи каждому беженцу следует отрядить двух помощников — тоже призывного возраста. Надо!
Как пел когда-то Леонтьев: «Все бегут, бегут, бегут…»
2 апреля
(день 38)
Утро тихим не бывает. Снова гремит за окном, но далековато, не поймешь даже — наши или русня.
Главный источник информации на войне — слухи, значительная часть которых — сознательно вброшенная дезинформация. Поэтому сводки следует изучать с немалым скепсисом и с крепкими нервами. Но в любом случае по-прежнему очень тревожно.
Позабавило лишь то, что наши беженцы в немалом количестве проникают в Штаты со стороны Мексики. Быстро же бежали!
Кстати, в очередной раз подумалось о том, что война выметает мусор. Трусы и просто бесполезная протоплазма сейчас выклянчивают пособия за границей. Пусть там и остаются. Контрастом две картинки, одна уже хрестоматийная — огромная толпа на перроне нашего вокзала, вторая же то, что вижу каждый день — чистые улицы Харькова, залитые весенним солнцем. Как хорошо в городе без этой толпы!
Бегите! И подальше, подальше!
Иду по набережной, пусто, тихо. Параллельным курсом, но не рядом, бежит собака, крупная овчарка. Ошейник, вид культурный даже ухоженный. Ко мне не приближается, но идет тем же курсом.
Миновали длинный дом (соседний), движемся в сторону моего, собака держит дистанцию. Время от времени что-то ищет на асфальте. Вот и мой подъезд, внезапно овчарка подбегает.
— Еды тебе вынести? — спрашиваю.
Даже не посмотрела, убежала.
Брошенная? Но вид слишком уж уверенный.
Посланец?
Душновато, тепло, низкие тучи.
Открыли пару новых магазинов, в том числе то, без чего в осаде не обойтись — французской косметики. А еще — банкомат, третий в нашем районе.
И — кофейня! Причем не при магазине, а самая настоящая, вход с улицы. Правда, кофе там не из лучших.
А еще — киоск со смартфонами.
Чего еще не хватает? Хотелось бы еще одну кофейню, любимую, на набережной.
Обстреливают, главным образом, северную часть города — куда могут дотянуться. Досталось даже парку Горького, били по аттракционам. Кретины!
Тяжелейшие бои в Донбассе.
За окном снова грохочет. Но на это раз это не орки, а самая настоящая гроза.
Ливень.
Почки еще только распускаются, значит по всем приметам — к неурожаю. Почему я не удивлен?
Принесли очередную связку ключей — люди продолжают уезжать. Связок уже четыре. Я, вероятно, осуществляю функции домового.
3 апреля
(день 39)
Слухи, слухи — и не слухи.
В белорусском приграничном городке русня устроила распродажу награбленного в Украине — от холодильников до ювелирки. Это не слух, подтверждений хватает. Гопники, что сказать.
А вот и слухи. Где-то под Москвой собираются снимать «парад победы» на Крещатике. Режиссер то ли Никита Михалков, то ли Шахназаров. Это даже смешно. А вот какой-то урод (из беженцев), ныне пребывающий в Польше, обещает ядерную бомбардировку Харькова. Сучара редкая, конечно. Ну, даже если так, я даже ничего не почувствую, а эта мразь будет умирать долго и решительно.
А ведь не зря я к этой швали так отношусь!
Возле пустой остановки — огромная куча одежды. Это не мусор, одежда чистая и целая. То ли контейнер с гуманитаркой разбили, то ли распотрошили секонд-хенд. Но это исключение, практически всюду чисто, кроме развалин.
В очередной раз подумалось, глядя на долгий ряд пустых магазинов. Как много было лишнего! Исчезло — и ничего, из всего, что закрыто, требуется пара аптек и, может, парикмахерская. А так — обойдемся.
Людей же в самый раз, чтобы не скучать. В кофейне (да! выпил кофе!) два человека — и столько же у банкомата. Сразу вспоминается знаменитое фото переполненного вокзального перрона. Самовывоз мусора из Харькова. Да-да, они спасали детей. Детей, а-а-а-а-а!!!
Чисто, красиво, только канонада вдали.
Хорошо!
Я слишком много пишу о наших несчастных беженцах? Может быть, но… они всюду, куда не взглянешь и не заглянешь, прямо как блохи на Барбоске. Вот, скажем, известный писатель, изваял элегию, начинающуюся словами «Тоскую я от фронта вдалеке». С немалым талантом он выразил два посыла: страдалец не понимает что происходит — и что ему теперь делать.
О, великий! Я тебе подскажу. Началась война, на нашу страну напала Россия. Делать же, если, и в самом деле, охота есть, надо вот что: пойти в ближайший вонекомат и попросить какую-нибудь работу. Найдется, будь уверен!
Сегодня обсуждали с хорошим знакомым план гуманитарной акции: вывести всех харьковских бомжей, допустим, в Словакию. А что? Европейцы обещали оказывать гуманитарную помощь? Вот пусть и… Даже ездить никуда не придется.
