Военные приключения. Выпуск 6 - [63]

И вдруг как ударяло: часы! Вспомнил, как тогда, перед передачей, сунул их в карман, вспомнил, как ошаривали его чужие руки, выворачивали карманы. Неужто уцелели? Забыв, что тут, под носом у немцев, не следует шевелиться, он подсунул под себя руку, нащупал карман, а там другой, потайной, вынул часы. Они шли, светящиеся стрелки показывали половину пятого.

«Эх, Иван!» — вздохнул он и снова почувствовал, как потекло по щекам.

Что-то случилось с ним в эту минуту: голова прояснилась, всякая боязнь прошла. И если несколько минут назад со страхом думал, как дойти, то теперь был уверен: дойдет! И как погасли ракеты, встал и пошел напрямую, не думая ни о пулях, ни о минах, натыканных сплошь в эту землю.

И вдруг провалился куда-то, сильно ударившись о твердое боком, головой…

Сознание ныряло — то тяжело выплывало на поверхность, и тогда он слышал голоса, го проваливалось во тьму, в небытие. Чувствовал, что его куда-то несут, но не так, как прошлой ночью, несут, совсем иначе.

— Это же политрук из политотдела, я знаю его…

«Кто это оказал? Кому оказал?..»

Сознание возвращалось так же, рывками. Когда отвалила муть от глаз, он разглядел, что уже совсем светло и лежит он на чьей-то шинели — тепло снизу, — и рядом сидит на камне боец в телогрейке, форсисто расстегнутой на груди. В вырезе — полоски тельняшки.

Преловский схватился за бок: планшетка была на месте.

— Чего дергаешься? — спросил боец.

— Где я?

— Да тута, где же еще. Пошли докладывать о тебе. Спрашивать пошли, куда девать: в госпиталь али к особистам.

— В штаб надо.

— В штаб так в штаб. Чего тебя носит по нейтралке? Свалился на меня, как боров.

— Извини.

Боец удивленно посмотрел на него, улыбнулся:

— Ничо, перетерпим, мы таковские.

— Что ты сказал?

— Ничего не сказал, — испугался боец. — Матюкнулся разве, так чего такого? Вон как двинул сапожищем-то, бухнулся, не разбираясь.

— Ты сказал: «мы таковские».

— Ну?

— Ты давно в обороне?

— А чего? Третий месяц.

— На корабле сюда?

— А то как?

— Тонул?

— Ну.

— Меня не помнишь?

Боец наклонился. Широкие брови, усы, все, как тогда. Или забыл? Все на одно лицо.

— Не, не помню.

— А, ладно. На вот, держи.

Он выпростал руку, вынул часы.

— Чего, трофей? Ну, спасибо! Другой раз пойдешь, можешь опять на меня бухаться, я согласный…

Снова дождь пошел. Или это слезы на щеках? Преловский смотрел, как по-детски радуется боец, рассматривая часы, и думал о себе, как о ком-то постороннем. Вот, дескать, слаб стал мужик, совсем сдал, чуть что — слезы. А может, это не так уж и дурно — переживать да сопереживать? Может, человеческое в человеке как раз этим и проявляется?..

Думал и никак не мог определить свое отношение к этому невесть откуда взявшемуся в нем новому качеству.

Илья Рясной ПОСЛЕДНЯЯ ВЕРСИЯ Повесть

Большинство документов Субботин привык печатать на машинке сам. В первое время, исписывая листы своим неразборчивым почерком, он тут же относил их машинистке, а та постоянно жаловалась, что ничего не может разобрать. Кончилось тем, что через полгода работы ему чуть не сняли голову, когда из народного суда вернулось на дополнительное расследование дело о хищениях из военторга. Машинистка, перепечатывая длиннющее обвинительное заключение, в котором была уйма эпизодов, один из них пропустила, а в другом кое-что перепутала. Субботин же из-за нехватки времени заключение как следует не прочитал и отослал дело в суд. После этого конфуза он разорился на двести рублей — купил красивую, почти плоскую югославскую пишущую машинку и сам строчил на ней теперь с изрядной скоростью. Во всяком случае, быстрее, чем машинистка.

Субботин снял со шкафа машинку и поставил на стол. Потом вынул из стола тетрадь с планом по группе дел. Итак, что у него на сегодня? По аварии в десять будут люди, нужно их допросить. По Ваничеву нужно разослать постановления о розыске в места, где он может появиться. Личность вредная. Командир роты с первых дней чувствовал, что сей необразцовый солдат что-нибудь да учудит, и вот пожалуйста — сбежал. Субботин знал эту категорию преступников прекрасно. Разгильдяи, потрясающе безответственные, они думают лишь о своих сиюминутных интересах и желаниях, чаще всего до безобразия примитивных. Поведение их обычно строится по следующей схеме: в голову ударяет мысль, например, пойти выпить или съездить поинтимничать с дамой сердца. О последствиях и дум никаких не возникает, дальше настоящего момента разум их проникнуть не в состоянии. Уходят они из части, не думая ни о чем, потом понимают, чем все это может кончиться, боятся возвращаться, и самоволка перерастает в дезертирство.

Субботин начал листать дело. Дознаватель недавно побывал на родине Ваничева и привез новые адреса: родственники в Крыму, девушка в Волгограде. За последний месяц дезертир успел побывать у своего приятеля, недавно уволенного из части в запас. Наплел ему, что приехал с единственной целью повидать лучшего друга, попросил взаймы двести рублей якобы для возвращения в часть. Заодно, правда, стянул и паспорт. Чтобы дезертир что-то брал, таких случаев сколько угодно, но вот чтобы отдал обратно — такого Субботин еще не встречал. Теперь Ваничев с паспортом своего приятеля разъезжает по городам, прописывается в гостиницах и совершает там кражи. На его счету уже четыре. Теперь работники милиции со всех концов Союза приезжают к сердобольному приятелю Ваничева, требуют признаться в кражах, поскольку по документам проживал в гостиницах он, а бедный парнишка только и успевает объяснять, что и как.