Военные кони - [3]

Станки друг от друга отделены были дощатой стенкой. Вдребезги разбил доски Чёрт — с обеих сторон. Подобрали доски, унесли.

Стал Чёрт любоваться на соседних лошадей, потом поссорился с ними, потом подрался, — что ни день, жалоба на него.

Все знали, что конь хороший, а никому не поддаётся. Из других эскадронов приходили смотреть на него, как на диковинку. Пробовали приходить наездники, но он затопает, заорёт, глаза кровью нальёт, — никто его учить не согласен.

— Пока его обломаешь, он тебя три раза убьёт, — говорили наездники, — дикарь, служить не хочет!

А наездники были люди первые в полку по лошадям. Никто лучше их не умел ездить. Они могли ездить и стоя, и лёжа, и на руках.

Когда и наездники от него отреклись, взялись новобранцы его дразнить. Задразнили коня до того, что он не стал больше терпеть человеческого лица около. К себе не пускает. Стоит только платком махнуть — бьёт задними ногами до самой полки, где седло лежит. Сбросит седло, ударит его ещё раза два и только тогда успокоится.

Скоро из-за его нрава увели соседнюю лошадь, соединили ему два станка вместе и привязали на две цепи — чтобы не сорвался. Одичал Чёрт вконец.

Пришёл раз ветеринарный врач, обошёл конюшню, поругался, покашлял и увидал Чёрта.

Осмотрел со стороны: пороков явных нет, вид здоровый, — почему не в работе?

— Да у него в характере и в голове не всё хорошо, — отвечает дневальный.

— Что за чушь? — удивился доктор.

— Верно, господин доктор. Этот конь на нас обижен. Жить с нами не хочет. Не иначе, как сумасшедший…

Не поверил доктор и хотел войти к Чёрту. Чёрт как ударит обеими ногами сразу — седло сверху мимо докторской головы так близко брякнулось, что доктор побледнел, выругался и ушёл.

По субботам белых драгунских лошадей выводили на двор и чистили и мыли с мылом, старательно и добела. Потом, чтобы волос блестел, протирали лошадей сухим углем, и сверкали белые лошади, что гуси. Только один Чёрт стоял в конюшне и орал время от времени для собственного удовольствия.

Заорёт, послушает свой голос: хорошо выходит — опять орёт. Ударят его метлой по спине — успокоится.

Чистили его раза два в неделю, корма давали мало, только следили, чтобы цепи были крепкие — не сорвался бы.

Неизвестно, сколько времени простоял бы он безвыходно в своей тюрьме, как вдруг разнеслась весть, что сам командир бригады будет осматривать конюшни.

Тут и выпало счастье Чёрту приветствовать бригадного по-своему.

V

Очень любили драгуны своего бригадного. Так любили, что, если на улице его увидят, сейчас же через забор — чтобы не попасть на глаза. Он хромал на левую ногу и потому ездить верхом не мог вовсе.

Идёт, он по конюшне, хромает, шипит, покрикивает на солдат и на лошадей. Подходит к Чёрту, остановился.

Поразило его, что лошадь на двух цепях привязана.

— Что это за непорядок? — закричал он на эскадронного. Только он закричал, Чёрт обернулся и закричал на генерала так, что в ушах шум пошёл.

Тогда хромой закричал на Чёрта:

— Смирно! смирно! Смотри, на кого кричишь… На генерала кричишь!

И Чёрт закричал опять. Так они стояли и кричали друг на друга минуты две. Генерал выдохся, и Чёрт замолчал.

— Что это за беспорядок, господин эскадронный? — уже тихим голосом спрашивает генерал.

— Что за беспорядок, вахмистр? — говорит эскадронный, обращаясь к вахмистру.

— Это особый конь, ваше превосходительство, — отвечает вахмистр, — ездить на нём нельзя, он убить человека может, никого к себе не подпускает, лошадей калечит…

— Как же его кормят? — спросил генерал недоверчиво.

— Через верх кормят…

— Как через верх?

— Влезает на ту стенку — напротив — дневальный и сыплет ему в кормушку овса и сена бросает, воду в ведре спускает…

— Что это за чушь! — закричал генерал. — А как же его чистят?

— Чистят его метлой, ваше превосходительство.

— ’ Как метлой?

— Метлой грязь с него издали очищают, но он и метлу обкусывает. Сколько мётел перепортил уже. А если б не чистили, заскоруз бы он вовсе от грязи по собственному невежеству. Упрямый очень. Служить не хочет.

— Не может быть! — закричал генерал. — Как это служить не хочет? Я ему покажу!

Побагровел генерал и прямо, как по уставу полагается, пошёл в станок и прошёл к самой Чёртовой морде.

Все замерли. Генерал стоит и гладит морду коню взад и вперёд, и Чёрт хоть бы что. Так давно к нему никто не входил, что он и не знает, что ему делать. Все стоят и ждут, что дальше.

Поглядел генерал на всех победоносно и перенёс руку свою на шею. Только перенёс он руку, вспомнил Чёрт свои старые обиды и вдруг тряхнул головой и стал поперёк станка: ни повернуться генералу, ни выйти. Запер его Чёрт своим большущим телом.

Стоит генерал, прижатый к кормушке, посерел, чуть водит рукой по шее, а сам не знает, что тут делать.

Солдаты по сторонам в кулаки смеются. Влетел генерал здорово. Конь стоит тихо, а генерал всё рукой по шее водит. Стоят оба и молчат. Дурацкое положение.

Только генерал хотел уйти, конь шагнул на него и придавил к кормушке. Тяжело уже дышит генерал, вспотел; хоть плачь от злости, а сделать ничего не может.

И никто не знает, как ему помочь. Только он двинется, Чёрт его возьмёт и прижмёт обратно. Спину генеральскую всю вымазал о кормушку. Хотел генерал вынуть из кармана платок обтереть пот, как закричал ему вахмистр: