Военные кони - [15]

Тут, усмехнувшись ещё странней драгуна, Коршунов полез в карман и вытащил жёлтый портсигар с погоном.

— Покурим, что ль, — сказал он, вызывающе стуча о стол и обращаясь к Бабке-Малому так громко, чтобы все слышали. — Слыхал ты, чтоб человек на ходу штаны потерял от волнения? Л вот есть такие болота, где драгунских штанов выбор удивительный. Прямо не знаешь, какие брать на память. Я уже взял с портсигаром.

Тогда, посерев совсем, Франтов стукнул кулаком о стол и сказал:

— Товарищи драгуны, знаю я один полк. Там все лошади раньше навоз возили, а люди там первые навозники. Так вот, когда в одной комнате с вами, так не кажется ли вам, что тухлым воняет… Чистая зараза…

Коршунов, вытащив из портсигара папиросу, закурил её, стрельнул спичкой на драгунский стол и сказал:

— Бабка-Малый, когда обозники чесоточных лошадей будут на свалку отправлять, так не забудь, запиши ещё пятёрку. А то они о порядочных людей трутся и глаза мозолят.

— Товарищи драгуны, можете вы ещё терпеть или нет? закричал, вставая, Франтов, и за ним встали все драгуны.

Латыш в испуге прислонился к стенке.

— Долой гусар! — закричал Франтов, хватая винтовку и щёлкая затвором.

Весь трактир загалдел. Хозяйка закричала и села на пол за стойкой. Крестьяне повалили стулья, пробуя открыть окна, чтобы выскочить на улицу.

Тут Бетховен закричал таким густым басом, что стёкла задрожали. Он бил передними и задними ногами изо всех сил. Он кричал так отчаянно и грозно, что на двор стали сбегаться люди. Превосходство драгун длилось недолго.

Через двор бежали со всех сторон гусары.

— Наших бьют! — кричали они, на ходу вытаскивая шашки.

И когда они набили двор, как разъярённые быки, Франтов увидал, что дело плохо.

Он держал винтовку горячими от злости руками и целился в Коршунова. Коршунов стоял, усмехаясь, с обнажённой шашкой и с тихой грустью бил стаканы по сторонам.

Франтов понял, что, если он выстрелит в Коршунова, ему не уйти живым. Гусары уже влезали в комнату. Тогда он перевёл винтовку к потолку, и грянул выстрел, — дым закружился по комнате.

Все закричали, но остались на местах. Когда дым унесло, гусары стояли стеной против драгун.

Совершенно жёлтый Коршунов сказал хриплым басом:

— Товарищи гусары! Стойте — ни с места! Дайте, я спрошу паршивого драгуна, как это называется.

— Это называется прочищать винтовку, — сказал Франтов, выскакивая в окно на улицу.

За ним вылезли и остальные драгуны. За драгунами робко трусил латыш с баками.

Поле битвы было очищено. Но Франтов вернулся к окну и закричал:

— Ас тобой мы ещё поговорим особо, Коршунов, слышишь?..

— Слышу, поговорим, что ж, — сказал Коршунов, но здесь он наступил на осколки стаканов и спросил: — Бабка- Малый, чего это ты выдумал характер показывать — стаканы бить?

— Это, брат, ты набил, а не я, — сказал Бабка-Малый, — я только-только успел кофей выпить…

— Так ты говоришь, это я разбил, — ну, значит, я задумался немного…

И он пошёл к Бетховену, который дрожал от воинственного гнева и стучал мордой в стекло, точно хотел влезть в трактир.

V

В баронском имении в конюшнях можно было разместить только десять лошадей. Поэтому остальные ставились под навесы, в сараи — по две, по три, так что дневальному невозможно было следить за всеми, да он и не старался следить.

Бабка-Малый и Коршунов поместились в маленьком домике сторожа на окраине имения у опушки леса. Здесь вечером Коршунов после водопоя сыграл на своей неизбежной флейте неизбежную песенку и повёл Бетховена спать в загородку.

Когда он возвращался от коня, он почти столкнулся с невысокого роста человеком, человек испуганно пошатнулся и потом почтительно снял шапку.

Коршунов узнал латыша с баками, по фамилии Пуппе.

— Чего бродишь здесь? — спросил он строго. — Чего тут шаришь?

— Я ищу вас, господин гусар, — сказал латыш, кланяясь. — Только тихо — дело очень интересное.

Коршунов недоверчиво подошёл к нему.

— Покойнички, — сказал Пуппе, — очень хорошие покойнички.

— Что ты плетёшь, собака? — спросил Коршунов. — Тебя Франтов подослал смеяться?

— Никогда, — твёрдо ответил Пуппе, указывая куда-то в сторону от леса. — Там лежат в склепе бароны… Помершие очень давно бароны.

— Ну так что? Пусть лежат…

— Так их надо покопать…

— Как покопать?

— У баронов есть драгоценные камни, золото, серебро… Очень много… Это очень пригодится гусарам…

— Ах ты прохвост! — сказал Коршунов. — Так вот ты чего тут делаешь. Ну, ладно…

Он взял Пуппе за плечи, повернул лицом к лесу и дал такого пинка ниже спины своим гусарским сапогом, что плотный латыш отлетел на пять шагов. Потом он поднялся, оглянулся, потряс в воздухе кулаками и вдруг пустился бежать со всех ног. Коршунов захохотал и пошёл спать.

Утром Бабка-Малый, встававший всегда на рассвете, умылся у бочки и отправился к лошадям. Он вернулся, слегка бледный, и сел на стул посреди комнаты, громко повторяя:

— Вот так орехи! Как же быть, как же быть?..

— Что случилось с тобой? — спросил Коршунов, садясь на постели.

— Да не со мной — с тобой, — сказал медленно Бабка- Малый. — Бетховена украли.

— Как украли?

— Так, увели, и следу нет.

Здесь Коршунов, без штанов, в одной рубахе, подбежал к окну, раскрыл его, вылез на двор и побежал в пристройку. Бабка-Малый собрал его одежду и сапоги и пошёл за ним, качая головой.