Военные дневники люфтваффе - [174]

В интерпретации маршала Харриса Директиву можно было изложить его следующими словами: «Мне предоставлен широкий диапазон в выборе, и мне разрешено бомбить практически любой германский промышленный город с населением 100 000 жителей и более».[38]

Первый удар пришелся 5 марта на Эссен – единственный исключительно военный объект в списке британцев, поскольку в центре города находился гигантский комплекс концерна Круппа. Налет начали быстрые, с радарным наведением бомбардировщики «москито», которые сбросили вниз ракеты-индикаторы вдоль линии захода на цели для помощи следовавшим за ними тяжелым бомбардировщикам. Чтобы обозначить районы целей, «следопыты» в течение всего времени налета сбрасывали красные и зеленые ракеты.

Несмотря на это, только 153 из 422 двух– и четырехмоторных бомбардировщиков сумели сбросить свой бомбовый груз в пределах трех миль от точки прицеливания, хотя 367 заявили, что побывали над объектом. Но даже с помощью технических новинок для отыскания и обозначения объекта результаты налета были невелики, по крайней мере в отношении поражения намеченных объектов. Налет продолжался только тридцать две минуты, в течение которых было сброшено 1014 тонн бомб. Тяжело пострадало гражданское население, особенно в жилых районах, окружающих заводы Круппа.

Так началась битва Королевских ВВС за Рур, которая закончилась в ночь на 28 июня новым налетом 540 самолетов на Кельн. За какие-то четыре месяца были полностью выжжены центральные районы Эссена, Дуйсбурга и Дюссельдорфа, а огромные части Вупперталя, Бохума и других городов лежали в руинах.

Не удовлетворившись Руром, где на выбранных объектах всегда можно было добиться определенной концентрации бомб благодаря «следопытам» радарного наведения, маршал авиации Харрис в это же время расширил зону налетов на весь рейх до Мангейма, Штутгарта, Нюрнберга и Мюнхена на юге, Берлина и Штеттина на востоке, Бремена, Вильгельмсхафена, Гамбурга и Киля на севере.

В те же четыре месяца постоянно росли успехи германской ПВО: как зенитчиков, так и летчиков-истребителей. Чем большее расстояние приходилось преодолевать бомбардировщикам до объекта и назад, тем больше были шансы на схватку с ними. Из одного лишь налета 17 апреля на Пльзень в Чехословакии не вернулись 36 из 327 бомбардировщиков, а еще 57 получили повреждения. Иными словами, было выведено из строя 28,5 процента.

Похожие по уровню потери понесло КБА в налетах 27 мая на Эссен (уничтожены 22, повреждены 113 из 518), 29 мая на Вупперталь – Бармен (когда «Ме-110» из NJG 1 преследовали налетчиков далеко в море и сбили 33 из 719, а 66 были повреждены в основном зенитным огнем) и 14 июня на Оберхаузен (17 уничтожены, а 45 из 203 повреждены). Статистика за весь период в четыре месяца показывает, что из совершенных 18 506 боевых вылетов домой не вернулись 872 бомбардировщика, а еще 2126 были повреждены, причем некоторые – серьезно.

Но хотя общие потери в 872 бомбардировщика представляют собой внушительное число, на деле это составляло только 4,7 процента от боевых сил. А это не могло отпугнуть человека вроде Харриса от подготовки еще более мощных воздушных ударов.

Однако успешность налетов КБА вызывала сомнения. Была ли достигнута цель, хотя многие германские города уже лежали в руинах? Была ли уничтожена германская индустрия или подорван моральный дух народа? После последней мощной бомбардировки Аахена 13 июля наступила пауза. Похоже, Королевские ВВС решили сделать передышку перед самым мощным из всех ударом.

Глава 2 БИТВА ЗА ГАМБУРГ

Был вечер 24 июля 1943 года. В огромном подземном бункере оперативного штаба 2-й воздушной дивизии в Штаде на нижней Эльбе шло ночное дежурство. Когда помещение заполнялось людьми, слышался гул приглушенных голосов. В интерьере комнаты, почти такой же высокой и широкой, как оперная сцена, выделялся огромный матовый стеклянный экран, на котором воспроизводилась расчерченная в клетку карта Германии. На нее во время налетов вражеской авиации проецировалась меняющаяся ситуация.

Позади экрана располагалось около десятка женщин-сотрудниц из вспомогательной службы люфтваффе, которые, приведя в порядок свои столы и проверив проекторы, сидели в ожидании первой воздушной тревоги. Каждая женщина была напрямую соединена по телефону с радарной станцией на побережье. Как только одна из них засекала приближающегося противника, она посылала примерно такое сообщение: «Более восьмидесяти самолетов на Густав Цезарь-пять, курс восток, высота 19 000». Проворными руками соответствующая сотрудница проецировала эту информацию на указанную клетку на экране.

Перед экраном длинными рядами располагались офицеры наземного контроля; позади них и выше – командиры и офицеры связи у пультов, связывающих их с соединениями истребителей, станциями и службой оповещения воздушной тревоги. А еще выше, на галерее, находились другие проекторы, которые показывали на экране местонахождение истребителей ПВО.

Сложная система ночных истребителей доходила до пика визуальной и звуковой активности, когда раздавались боевые приказы, передавались сообщения, а проецированные изображения гонялись друг за другом по экрану. Некоторые из них блуждали, корректировались и наконец застывали на месте – «как множество жуков-плавунцов в аквариуме», саркастически комментировал командующий истребителями Адольф Галланд.