Водяные знаки - [6]

И туман клубился равнодушно,

Прижимаясь к пажити земной,

И звезда мерцала ровно, скучно,

Колко и прозрачно надо мной.

«Мёд, мюсли, молочная диета…»

Мёд, мюсли, молочная диета,

Свёрнут в трубку грушевый листок…

Гор кольцо и горизонты света,

И слепит ликующий восток.

Стонет дикий голубь, а голубка

В унисон вплетает голосок.

Камешки потрескивают хрупко

Под ногами, кое-где дымок

Вьётся по-над крышами, — ракию4

Варят из созревших синих слив…

Часто ль вспоминаю я Россию?

Нет, не часто. Жажду утолив,

Я своей свободе не мешаю.

Лишь воскреснет новая заря,

Заварю ромашкового чаю,

Сяду долу… Жизнь моя не зря

Повернула на тепло и волю,

Здесь нарочно не сойти с ума….

Вижу, — по лоскутной глади поля

Движется сияния волна,

Винограда матовые кисти

Отливают влагою ночной…

И вином, и хлебом евхаристий

Воздух воли дух врачует мой.

«Мне вечер-чародей принёс дары…»

Мне вечер-чародей принёс дары

И на дворе их положил устало.

Он издалече шёл и гор бугры

Укутывал попутно покрывалом

Туманной дымки, абрис шлифовал

Лесных угодий, делая размытым

Его зеленорунный пышный вал

И с гор кольцом посеребрённо-слитым.

Улёгся ветер, полон лунных грёз,

И языками вытянулись тени,

А то, что вечер нынешний принёс,

Текло потоком сладким через сени.

Там был полыни терпкий аромат

И серых лунных кратеров улыбки,

И бездны необъятной звёздный взгляд,

И тихий стон цыганской томной скрипки.

Там был покой неведомых вершин,

Речная каменистая прохлада,

И невозвратный шёпот из долин,

Где ждёт иная, высшая награда…

«Утро. Ароматен сонный ветер…»

Утро. Ароматен сонный ветер,

В паутине путается луч,

Запускает вьюн в окошко плети,

И минут негромкий шаг тягуч.

Розы кроет пепел увяданья,

Молодой срывается орех,

Пегий голубь стонет заклинанья,

А синицы рассыпают смех.

Бабочка сидит на занавеске,

Дремлет после плясок в темноте…

Клич петуший хриповатым плеском

Над стеной соседскою взлетел,

Затянул цыган проезжий песню,

И тележка конная его,

Громыхая улицею тесной,

Эхо разбудила, и вдогон

За цыганом ринулись дворняги,

Лаем заливаясь… Я встаю,

Полная немыслимой отваги

В день грядущий музыку свою

Заплести, размеренным звучаньем

Не нарушить гармоничный лад,

Слушая с приветным придыханьем,

Как иные музыки звучат.

То ли было, то ли не было

«Молоточком ксилофона пульс под кожей…»

Молоточком ксилофона пульс под кожей,

Я лежу в подушках ночи, жизнь итожу.

Мысль то мышью залетает, то синицей,

То течёт внутри хрустальною водицей.

Как же трудно мне даётся узнаванье!

Всё бы ладно, не претили бы терзанья.

Всё бы ладно, если б не было разлуки,

Да меня качали бабушкины руки.

Это там, вверху, недалеко от неба,

Где горбушку лунной мякоти, как хлеба,

Делят звёзды, словно склёвывают с пальцев

Божьих крошки душ неведомых скитальцев,

Там — все те, кого любили мы до срока,

Но теперь мы низко, а они — высоко…

«Дыханье ветра сбивчиво и часто…»

Дыханье ветра сбивчиво и часто,

В мансарде глухо хлопает окно.

Ночь подступает медленно и властно,

Раскидывая мрака полотно

И острый месяц на него цепляя,

Дрожа слезливо высверками звёзд

И всею грудью тишину вдыхая,

Задумчиво скользит на Млечный мост…

Спиральное движение земное

И ДНК межзвёздного пути —

Наследие творенья временное,

И нам с орбиты этой не сойти.

Мы из колодца ночи воскрешенья,

Как света, ждём, но пуст неясный свет.

Забыли мы своё предназначенье,

Вкушая разномастный, вздорный бред.

Мы — часть канвы, нам полотна не видно,

И не объемлет человечий мозг

Того, чем вся заполнена завидно

Вселенная, чей облик так непрост.

Теорий много, только толку мало,

Но на загадках мира строит власть

Своё эгоистичное начало,

Чтоб жизнь планеты ради денег красть.

И ночь ночей нас ждёт в витках безумья

Во имя ненасытных единиц:

Потоки лжи, вражды и скудоумья,

Не знающие веры и границ!

Не той дорогой двинулись народы,

Не слыша одиноких смельчаков,

И снова нас отправят в вечность воды

Или огонь, прожорлив и суров.

Цивилизаций цепь неоднородна,

Она порвётся, как простая нить.

Земля из вод воскреснет, плодородна,

Но ей в огне живой уже не быть.

Одни грозят пришествием Урана

И копят смерть в ретортах про запас,

Другие, просыпаясь утром рано,

Из тьмы воскреснув, воскрешают нас.

Господь поэтом создал человека,

Военным же — сам дьявол изваял…

Летит Земля от века и до века,

Неся в себе загадку всех начал…

И вот вошла. И встала. Многолика,

Непостижима в таинстве планет,

И ароматом, и волшебным бликом

Она волнует, свой дрожащий свет,

Едва касаясь им земной юдоли,

Уносит в бездну, неподвластна снам.

Ах, эта ночь! Ты чьей послушна воле,

И чьим слова принадлежат устам

О том, что счастье на земле не вечно, —

Из праха вышли и отыдем в прах?

И только глупость мира бесконечна

С кривой усмешкой злобы на губах.

«Вечерели розы пряной алостью…»

Вечерели розы пряной алостью,

Заходился маревом простор,

Никли тополя, и дул с усталостью

Ветер с тёмно-синих старых гор.

Сочно слива разлеталась брызгами,

Падая на треснувший асфальт,

И собаки объяснялись визгами,

Отвечая на коровий альт.

Тень ползла от крыши до поскотины,

До дубовых выщербленных врат,

И рождалось чувство новой Родины

В сердце, превращая душу в сад,

Где гнездить пыталось запустение

Волю паутинную свою

И, предав рассудок тьме и тлению,

Там взрастить сомнения змею.

Но затвор мой лучше всякой нежити