Водяные знаки - [13]

Вновь безумие паводка зимнюю непогодь смыло,

Смыло грязь и дороги, и память рассудочных снов.

Эти сны прилетали в мою одинокую бытность

Чёрно-белыми птицами, снежной расплатой небес

За осеннее золото сердца, за вечную слитность

Моей вещей души с ожиданием Божьих чудес.

И когда, наконец, мне в окошко капель постучала,

Я воспрянула духом, стряхнув с себя пасмурный вид.

Ах, весна, каждый раз, каждый раз ты — иное начало,

Оттого-то на юном челе твоём вечность лежит.

«Смычками ветра снега канифоль…»

Смычками ветра снега канифоль

Разнесена по деке тротуара…

Весна несмело зачинает роль,

Ещё стесняясь выпавшего дара.

На арфе света не хватает струн,

И скань кустов — в окалине чугунной…

Следы вороньи — отпечатки рун,

Гаданье на погоду ночью лунной.

В объятьях старой — новая луна,

Она снегами венчана на царство,

Бела, двулика, в вечности юна,

Полна холодной страстности коварства,

Но так умеет в душу заглянуть,

Что звуки мира кажутся иными…

И мелодичен одинокий путь

Той, чьё ветра высвистывают имя.

Весна, весна, смелее! Прогони

Всю эту скуку зимнего стоянья,

Что так твои укоротила дни

И погрузила целый мир в молчанье!

«Неясный шум в пространстве заоконном, —…»

Неясный шум в пространстве заоконном, —

Капель топочет, выбивая дробь,

И исчезает в кратере бездонном,

Преобразуясь под землёю в топь.

Воде темно в извивах водостока,

Её судьбы девичьей краток миг…

А солнца спит всевидящее око,

За тучей пряча свой бессменный лик.

Дырявят ветер звонкие сосули,

И в лужах тонет чёрный берег крыш,

И города, как корабли, всплеснули

Весенний воздух, разрывая тишь.

«Мембрана дня натянута до звона…»

Мембрана дня натянута до звона,

Прицельно капли падают на снег,

Он оседает, и земное лоно

Привычно раскрывается во сне.

Весенний дождь — прозрачная холодность

Апрельской сути, небом ей дано

Земную разморозить многоплодность,

Берёзовое выплеснуть вино

В фонтан ветвей оживших… Ненароком

Как будто, снег опять раздумал прочь…

А день стекает вниз по водостокам

И переходит незаметно в ночь.

«Всё острее противостоянье…»

Всё острее противостоянье,

Всё быстрей, настойчивее снег,

Всё белей для глаза расстоянья

И ветров неистовее бег.

Без лазури меж ветвей небесной

Нет сиянья солнечного дня,

И душа, как птица в клетке тесной,

Замолчит дремотно у меня.

Как укол смычкового стаккато,

Встрепенётся и погаснет звук

Крика воробьиного, и в вату

Снежного молчанья сердца стук

Канет, словно он не начинался,

Затоскует разум, чуть живой,

И в метели мартовского вальса

Закружится город предо мной.

Он остыл давно от недовольства, —

Из бетона вырваться нет сил…

Все его изменчивые свойства

Март снегами нынче загасил.

Так астрономически огромны

Массы этой хладной белизны,

Что навеки погрузился словно

Город серый в зиму без весны.

О любви

«Колокол звонит, удара — два…»

Колокол звонит, удара — два.

Перерыв, и снова два удара.

Звуковая в уши бьёт волна.

Кто-то умер… Колокольне старой

Приходилось вести разносить

О войне, пожарах и рожденьях,

Довелось столетие прожить

Ей, в окрестных будучи селеньях

Голосом изменчивой судьбы.

Три удара — муж ушёл на небо,

Два удара — больше нет жены,

А один — ребёнок будто не был…

Колокольня сердца моего,

Ты звонишь по Родине устало,

Я в России — пария, изгой,

Колоколу в сердце места мало.

Сколько бить, ударами звеня,

Хороня твой лик во тьме кровавой?

Ты давно забыла про меня,

Ну, а я полна твоей отравой.

Я по капле из себя твой стыд

Исторгаю без особой боли,

Только сердце всё ещё скорбит

По твоей распахнутой неволе.

Там по мне не бьют колокола.

Ни по ком не бьют они в России.

Рождена, но словно не была.

Смоют все следы дожди косые…

Романс для Ларисы Косаревой

Вдох нежности и тихий выдох грусти…

Погас последний лучик золотой.

Я думала, — любовь меня отпустит

И даст забыться в праздности святой.

Чем утолить неясные желанья,

От созерцанья мига день длинён.

Храню в душе заветные преданья,

Как невозвратный, невозможный сон.

Я не тоскую, Бог меня помилуй,

Но предзакатный так заманчив свет…

Когда встречались мы с тобою, милый,

Казалось, чувств надёжней в мире нет.

Тебе другая пропоёт романсы,

И будет сладок самый первый час,

Когда ещё возможны реверансы,

А ты сравнить не пожелаешь нас.

Но ведь потом наступит отрезвленье,

А не наступит, грош тебе цена.

Приму, как данность, Божье вразумленье,

И пусть меня наследует она.

Припев:

Закат кровавый в сердце будит пламень,

Его вражду ничем не остудить.

В своих несчастьях виноваты сами,

Когда мы чувства силимся убить.

«Я любила, но не обоюдно…»

Я любила, но не обоюдно.

Родина, как страшен твой оскал!

Мне с тобой не просто было трудно,

Так же как и всем, кто выживал

В этом царстве коллективной жути.

Бабки, деды — Родине враги.

До сих пор в водовороте крутит

Лжи, и всё расходятся круги.

Помню номер на ладошке синий, —

Дед слюнил «химический» графит,

Помню у пекарни снег, да иней,

Да народ, что до свету стоит

За мукой, тревожный бабкин шёпот

Помню: «Все сидели, кто за что!

Как за дверью позаслышу топот,

Сердце обрывается. Мечтой

Был спокойный сон, поймёшь однажды,

Как мы жили, — голод и война…

Был шпионом если и не каждый,

То соседи знали имена,

На кого донос писать, не глядя,

Что детишек малых полон двор…

Знай, родная, люди — это *ляди,

Самый близкий — самый алчный вор».