Воды текут, берега остаются - [3]

Коля собирался на рыбалку, но, узнав, в чем дело, поставил удочки на место, и мальчики, все трое, направились к учителю.

Учитель Вениамин Федорович Утробин заведует Мари-Турекским училищем второй год. Несмотря на молодость — ему всего двадцать пять лет, — его в селе уважают. Став заведующим, Вениамин Федорович изгнал из школы всякие наказания учащихся. Это обрадовало и самих школьников, и их родителей. На его заботу о школе и каждом ученике ребята отвечали ему горячей любовью. Учитель не отгораживался и от мужиков. Он обошел все избы, убеждая отцов посылать детей учиться. Собирается сельский сход, он тоже приходит, слушает, о чем говорят мужики, дает добрые советы. В праздники затевает с детьми какую-нибудь интересную игру и сам веселится с ними.

Вениамин Федорович жил в центре села при школе.

Васли, Эчук и Коля вошли во двор и увидели учителя, сидевшего с книгой в руках на лавочке в тени разросшегося куста акации.

— Здравствуйте, Вениамин Федорович, — сказал Эчук.

— Здравствуйте, здравствуйте. — Учитель отложил книгу. — Ну, говорите, друзья, что вас привело ко мне в такой ранний час?

Эчук посмотрел на Васли, тот — на Колю Устюгова, а Коля в смущенье опустил голову.

— Вы что, языки проглотили? — улыбнулся учитель.

— Говори ты, Эчук, — подтолкнул друга Васли. Эчук был старшим среди них по годам, к тому же шустрее и бойчее на язык.

Эчук прокашлялся и сказал:

— Вениамин Федорович, у Васли горе…

Учитель нахмурился, на крутом лбу обозначилась морщина, голубовато-серые, обычно такие веселые, глаза стали серьезными.

— Что такое случилось?

Васли, запинаясь, со слезами в голосе, рассказал, что произошло вчера на мольбище.

— Да-а, жалко Кигока, — тихо сказал учитель. — Но бояться тебе и твоему отцу нечего. Ты правильно сделал, что вступился за Кигока. На твоем месте каждый бы так сделал. На угрозы Каная Извая и даже самого Ороспая не обращайте внимания. Как говорится, собака лает, ветер носит. Карт и его помощники пользуются темнотой народа и крутят деревней как хотят. Но это только до поры до времени.

— Вениамин Федорович, они и на вас злятся.

— Злятся, говоришь?

— Очень.

— Конечно, они должны злиться, — задумчиво проговорил учитель. — Они хотят держать вас в темноте и невежестве, а я тяну вас к свету, к знанию. Им не нравится, что вы начинаете понимать, как в действительности устроен мир.

— Марийские карты не любят вас потому, что вы русский, — неожиданно вставил Коля Устюгов.

— Вот ты, Коля, русский, Васли с Эчуком — марийцы, разве вы живете во вражде? — спросил учитель.

— Что вы, Вениамин Федорович! — в один голос воскликнули мальчики.

— Вот видите, значит, дело вовсе не в том, что карты — марийцы, а я — русский, а в том, что я — учитель. Картам все равно — русский, мариец или татарин; им тот враг, кто открывает народу глаза на их темные дела, объясняет вред, который они причиняют людям.

Глава III СПЛЕТНЯ ПРО БЕЛУЮ КОШКУ

Вера в двух богов — в марийского и христианского — уже не раз доставляла Йывану Петыру неприятности. Однажды карт Ороспай при всем народе выгнал его с мольбища, попрекая тем, что он только что был в русской церкви и молился русскому богу. Но что поделаешь? В Турекской стороне такое двоеверие обычное дело. Марийскую языческую веру марийцы почитают, потому что это вера их дедов и прадедов, а в церковь ходят, потому что вдруг христианский бог сильнее марийского.

После разговора с Канаем Изваем Иыван Петыр пребывал в постоянной тревоге: он все время думал про угрозу Извая, и ему казалось, что карт Ороспай что-то замышляет против него, но не мог догадаться, что именно.

Когда Васли передал отцу свой разговор с учителем, то Йыван Петыр решил сам сходить к Вениамину Федоровичу, чтобы своими ушами услышать, что карт и его приятели ничего не могут ему сделать.

И вот когда Йыван Петыр возвращался от учителя успокоенный, он повстречал на улице церковного сторожа Ондропа.

— Куда ходил, дядя Петыр? — спросил церковный сторож.

— К учителю, — ответил Йыван Петыр.

Слово за слово завязался разговор.

— Я в молитвенную рощу не хожу, батюшка не велит, — сказал Ондроп. — Но и до нас дошел слух, что вроде бы опоганили священную рощу. Это правда?

— Правда.

Йыван Петыр пошел было дальше, но Ондроп его остановил:

— Говорят, что рощу-то осквернил русский учитель. Мне что-то не верится. А ты как думаешь, дядя Петыр?

Во взгляде церковного сторожа Йыван Петыр уловил хитрую усмешку.

— Кто говорит?

— Народ говорит, дядя Петыр.

— От тебя первого слышу. Только не может этого быть, не верю.

— Я тоже сначала не поверил. А потом припомнил: ведь как раз позавчера вечером я видел кошку Ороспая на крыльце учителева дома. Я тогда еще подумал: «Почему это сторож дома деда Ороспая вздумал охранять дом учителя? Вот увидит это Ороспай, не миновать кошке хворостины». А вчера, слышу, люди говорят: «Ороспаеву кошку в священной роще кто-то удавил».

Йыван Петыр выслушал церковного сторожа, помолчал, подумал, потом сказал:

— Мало ли в селе белых кошек.

— Нет, нет! Уж Белянку-то деда Ороспая я знаю, ее из тысячи кошек отличишь: шерсть длинная, мягкая, пышная, сама круглая, как бочка, уши маленькие. Такой на всем свете второй нет.