— А второй — твоя, — вздохнула она. — Да, я понимаю. Ну что ж… не могу сказать, что у меня прорыв, однако твой обвиняемый уже почти дозрел. Процентов на 80. Он сам придумал себе правдоподобное объяснение…
— Единственно верное объяснение, — нетерпеливо поправил Эмилий.
— Да, единственно верное. Конечно. Но это пока только скелет воспоминаний. Нужен хотя бы день — реальный день! — чтобы кости обросли плотью.
— День, — помолчав, согласился магистрат. — Хорошо. День у тебя есть. Но не более. Форсируй события, Антония. В конце концов, свои заметки… или отчеты… или что там вы, препараторы, пишите? Их ты сможешь составить, когда все закончится. Vale, Антония. Завтра он должен быть уже в сознании, иначе я своими руками вытряхну его из вирта.
— Будет, — холодно пообещала психокорректор, глядя уже в потемневший экран. — А как же.
* * *
Ни один наварх в здравом рассудке не станет целиком и полностью доверяться психокорректору. Никто не любит, когда копаются в его мозгах. Но если речь идет о высшем благе, о благе Республики, тут они все на одной стороне. Должны быть, по идее.
Антония Альбина лгала, но этого мало, она пыталась еще заставить Марка самого придумать свою вину. И хуже всего то, что они… А в адресате Марк не сомневался ничуть. Всё высшее флотское руководство сидит в Сенате. Так вот, они не просто уничтожили «Северу» со всей командой, не просто заживо их сожгли, они решили выставить храбрых и верных Северинов не только предателями-мятежниками, но еще и ославить дураками. Спятившими тупицами, не сумевшими правильно рассчитать курс для рат-перехода.
«Порция Квинта, ты слышишь? — спросил Марк у своих ладоней, в которых прятал пылающее от гнева лицо. — Твои астрогаторы были отличными спецами, а ты… лучшей из всех, кого я знал».
Он вспоминал их всех поименно. Не только старших флотских офицеров, но и младших, а еще подчиненных префекта — бравых манипулариев, инженеров, вирт-обслугу, гетер. Всех! Долго вспоминал. И Флавию, свою юную стажерку, касавшуюся штурвала, словно какой-то немыслимой святыни.
И, конечно же, проще всего было умереть. Но только не сейчас, нет. Такого чудесного шанса отмазаться Марк Фурий Северин никому не предоставит!
Осталось лишь выбраться из вирт-поля, из этой ловушки для разума и тела. Точнее, убедить Антонию вывести главного обвиняемого из комы. Не ради себя. Ради Флавии, и Тита Виниция, и, конечно, Гнея Курция — убитых, опозоренных и проклятых.
— Я всё вспомнил, — сразу, не утруждая себя приветствиями, заявил Фурий, едва лишь Альбина появилась на пороге его убогого обиталища. — Это была полностью моя вина. Я готов понести заслуженное наказание.
Но Антонию эта лаконичность не удовлетворила.
— А в чем именно заключалась твоя вина, Марк Фурий? — спросила она недоверчиво. — И что на самом деле случилось на борту «Северы»?
— Это был мятеж. Я его допустил, — отчеканил Марк, вытянувшись во фрунт, как на торжественном построении в честь прибытия консула, и глядя как бы мимо плеча Антонии.
Она ликовала! Да, она ликовала, почти не скрывая своих чувств.
— Надеюсь, мне позволят умереть с честью? — поспешил спросить Северин. Голос его очень натурально дрогнул.
— Я уповаю на то, что суд проявит к тебе снисхождение, — медленно сказала Антония. — Но будь готов к длительному процессу. Сенатская комиссия нуждается в подробностях, публичном заявлении и признании, а затем, я уверена, тебе будет позволено расстаться с жизнью… — она остро глянула на него, словно вдруг испытала сомнения. — Так что все-таки послужило причиной мятежа, Марк Фурий? И как ты оказался в капсуле?
— Насчет капсулы ничего сказать не могу — я бы уже без сознания. А причина… она простая. Я… — он трагически запнулся якобы от волнения. «Прости, Тит Виниций». — Я собирался отдать под трибунал главу вигилов.
Альбина прерывисто вздохнула. Все сходилось, все сходилось так четко, что даже не верилось. Однако… «Почему бы тебе для разнообразия не признать, что ты — лучшая, Антония?» — подумала она, а вслух сказала с действительно искренним сочувствием:
— Крепись, Марк Фурий. Скоро все закончится.
«Скоро и вправду все закончится, — мысленно отозвался Северин. — Ты только разбуди меня, Альбина, а я уж на месте сориентируюсь».
Орбитальная станция не тюрьма, и если захотеть с неё бежать, то сделать это довольно просто. Для этого надо всего лишь… Марк с огромным трудом сглотнул горький комок… Надо быть навархом триремы, самой «Северой» — хитрой и ловкой, если уж на то пошло.
* * *
«Antonia Lucio salutem.
Мой Луций!
Если верить фактам, мое предприятие имело полный успех. Однако червь сомнения отравляет мой триумф. Объект 18а показал великолепные результаты, да, однако случилось это раньше, чем я рассчитывала. У меня нет причин не доверять своим способностям, но все же… Меня торопили, Луций, даже давили на меня. И чувство, будто я что-то упускаю, некую мелочь, неизвестное, вкравшееся в уравнение — это чувство не оставляет меня даже теперь, когда объект вышел из вирт-комы полностью готовым к следующему этапу. Как раз сейчас, за моей спиной, техники завершают процедуру его реабилитации, и если все пройдет удачно, уже через несколько часов…»
