Водоворот - [14]

— Совершенно верно.

— А если так, почему не придешь к нам в поле? Мол, так и так, хлопцы, я сейчас в отпуске, давайте вместе с вами в степи поработаю, понюхаю, как земелька пахнет. Ведь ты видишь, что у нас в колхозе людей не хватает?

— Я думал… Я… даже хотел. Честное слово, у меня было такое намерение.

— Что нам от твоих намерений? Ты на деле докажи… Слышал я от людей — был когда-то в нашем селе Хфедор Смык: двести ульев, пять пар волов, пятнадцать десятин земли. Одним словом — богач, а сам такой тихий, добром своим не гордился. Шапку даже перед ребенком снимал. Придут к нему селяне зерна попросить — так еще меду на кутью даст, а как дойдет дело до расплаты — десять шкур сдерет.

— Ты что ж, меня со Смыком равняешь?

— Я пример привожу. У него, может, тоже добрые намерения были, а какое нам до них дело? Вот ты только что про небо говорил, про звезды. Оно, конечно, наука. Но ты к небу стремись, а про землю не забывай. Эх, и уснул бы я тут,— неожиданно закончил Тимко и растянулся на песке.

— Вон Денис уже давно храпит.

— Его голым на колючки положи, и то спать будет. Воловья шкура.

— Хлопцы, у кого есть закурить? У меня весь табак вышел,— цыганил Марко.

— Табачку у самого к одному бочку. У тебя, как у Кузьки, вечно кисет рваный.

— А ты не жалей, скоро новый урожай соберем.

Высокий, худощавый Влас поднялся, отряхнул штаны от песка.

— Ну, вы сидите, а я пошел. Спокойной ночи!

— Будь здоров!

В темноте замелькали его белые полотняные туфли.

Проснулся Денис. Сел на песок, протер глаза, потянулся.

— А что, братцы, будет, если телка приснится? — спросил он баском.

— Свежинкой полакомишься,— загоготал Гараська.

Все вокруг засмеялись, один Денис не понял шутки.

— Хлопцы,— тихо сказал Марко.— Приметил я в одном месте свежую сметану.

— У кого?

— У старой Прокопихи полная макитра.

— У них возле погреба собака привязана, не подойдешь.

Денис встал и вразвалку направился в кустарник. Вскоре послышался треск, и он вернулся с толстой палкой в руках.

— Это от собаки. Как стукну — сразу замолчит. Пошли!

Тимко выбежал вперед, поднял руку:

— Только, ребята, условимся: что бы ни случилось — друг друга не выдавать. А то как ходили в Залужье за яблоками, все сухими из воды вышли, а Гараську в сельсовет вызывали. Попадемся — всем молчать!

— Ладно.

— Теперь я скажу,— раздался в темноте голос Марка.— Дениса за сметаной посылать нельзя. Помните, в Хрипках он, пока вылез из погреба, полмакитры вылакал.

Шли сонным селом. Только подошли к ташанскому мосту, в темноте загремели подводы. Встреча с ними была нежелательной, поэтому вся ватага притаилась в овраге, ожидая, пока они проедут. Подводы с плетенками, наполненными горшками, медленно двигались по мосту. Это опишнянские гончары ехали в Зиньков, чтобы завтра с рассветом быть на базаре. В темноте вырисовывались силуэты лошадей, слышно было, как позвякивает прицепленное под возом пустое ведро. На одной из подвод поднялась чья-то голова в смушковой шапке:

— Иван, ты спишь?

— Сплю.

— И я сплю.

Подводы, поскрипывая, проехали, но в воздухе еще долго пахло дегтем, конским потом и ржаной мякиной, которой были переложены горшки.

— Пойдемте берегом,— зашептал Марко,— а то еще с кем-нибудь встретимся. Скоро светать начнет.

С плотины по крутому спуску сбежали один за другим, дружно, как стая братьев-волков. Впереди Тимко, за ним Денис с огромной палкой в руке, потом осторожный Марко и все остальные. Возле двора Прокопихи остановились. С берега едва видны были среди тополей хатка и низенький погребок.

— Ну, чего остановились? — сердито зашептал Тимко.

Первым полез через плетень Денис, зацепился штаниной за кол, свалился в бурьян. Все упали на землю, затаили дыхание. Денис пополз в темноту и долго не возвращался. Наконец появился запыхавшийся и сказал, что в сарае на возу спит Матвий Глек.

— А знаете что? Давайте выкатим его прямо на возу со двора, чтоб не мешал,— предложил Марко.

— Это дело.

Забыли и про сметану и про бабку Прокопиху. Осторожно стали подкрадываться к сараю.

Матвий Глек был единственным человеком в Трояновке, до сих пор не вступившим в колхоз. Славился он упрямством и несговорчивостью. Например, ему говорили:

«Сегодня во Власовке шел дождь…»

Он сразу же возражал:

«Нет, во Власовке дождя не было».

«Как же не было? Мы сами только что оттуда, еще и одежда не успела просохнуть».

«Э, нет. Туча стояла совсем не над Власовкой, а над Дейкаловкой».

Или ему, например, говорят:

«В море вода соленая».

«Э, нет. Если бы в море вода была соленая, рыба там не водилась бы».

Кроме того, он был очень завистлив и хвастлив.

«Я, когда сплю, все слышу,— хвалился он.— Вчера кто-то нес мешок с поля — пшеницу украл на току. А позавчера Вихорь Тимко с Тетериной Орысей в степь под ручку ходили. Уж они доходятся…»

Конечно, сельская молодежь не любила Глека и постоянно искала случая, чтобы ему насолить. Вот почему хлопцы так охотно побежали к сараю.

Подкрались к возу и взялись за работу: Денис впрягся в оглобли, Марко стал отворять ворота. Тимко, найдя во дворе какой-то дрючок, пошел подпереть им дверь Прокопихиной хаты, чтобы старуха, услышав шум, не могла выйти во двор. У ворот Денис неожиданно рванулся вправо, колесо глухо ударилось о столб — и храп на возу оборвался. Парни, как по команде, кинулись со двора. Только Денису некуда было деваться, и он присел между оглоблями. Прошла минута, другая. Храп возобновился. Тимко вынырнул из темноты, зашептал: