Водопад - [195]

— Вы разрешите мне взглянуть на стол Ловелла?

— Разумеется. Он у меня в столовой. Я приобрел его у одной уважаемой антикварной фирмы, которая пользуется безупречной репутацией. Правда, в данном случае они, кажется, испытывали некоторые сомнения относительно его происхождения — caveat emptor[27], как говорят в подобных случаях, однако они были настойчивы, к тому же в моем случае речь шла об обращении верующего. — Профессор снял очки и принялся протирать их носовым платком. Когда он снова их надел, его глаза за толстыми стеклами показались Джин неожиданно большими.

— Кажется, мы остановились на чае, — спохватился Девлин и направился в коридор. Джин шла за ним.

— Вы давно здесь живете? — спросила она.

— С тех пор, как умерла Энн.

— То есть уже почти тридцать лет? — уточнила Джин.

— Да, почти тридцать. Мне пришлось переехать — в нашем старом доме было слишком много вещей, которые напоминали бы мне о ней. — Профессор исчез в кухне. — Чай будет готов через пять минут, — услышала Джин его голос.

— Заранее спасибо, профессор. — Джин повернулась и двинулась обратно в гостиную. По правую руку она увидела открытую дверь — это и была столовая. Стол занимал почти всю площадь комнаты. На столешнице лежала законченная головоломка: фотография Эдинбурга с птичьего полета. Нет, не совсем законченная — одного фрагмента не хватало.

Джин вошла в столовую. Стол показался ей довольно незатейливым. Гладкая, полированная столешница, массивные толстые ножки почти без резьбы. Чисто утилитарная вещь, подумала она.

Потом ее внимание снова привлекла головоломка. Чтобы собрать ее целиком, обычному человеку могло потребоваться много часов или даже дней. А вот и недостающий фрагмент — завалился под ножку, где его совсем не было видно. Присев на корточки и протянув к нему руку, Джин вдруг увидела, что стол был не таким простым, как ей показалось вначале. Под столешницей — в середине покрытой крупным растительным орнаментом рамы — оказался небольшой ящичек, дверца которого выполняла роль центрального элемента декора. Джин приходилось видеть такие столы, но, насколько она знала, они выпускались не в начале, а в конце XIX века. Интересно, подумала она, неужели «уважаемая фирма» все-таки надула Девлина, всучив ему стол, который относился к гораздо более поздним, чем эпоха Ловелла, временам?… Просунувшись чуть дальше под стол, Джин ухватилась за едва выступавшую округлую ручку и потянула. Ящик подавался туго, и она уже собиралась отказаться от своего намерения, когда в недрах стола что-то негромко щелкнуло, и ящик открылся.

Внутри лежали рубанок, плотницкий уголок и пара стамесок.

А также небольшая пила и потемневшая жестянка с гвоздями.

Инструменты столяра или плотника…

Она подняла голову и увидела в дверях профессора Девлина.

— Недостающий фрагмент… — только и успела она сказать.

Эллен Уайли не была на похоронах, но много о них слышала и была в курсе того, что Джон Бальфур принял внезапно появившегося Марра с распростертыми объятиями. В буквальном и в переносном смысле. В участке рассказывали, как Марра привезли на допрос, но сразу отпустили.

— Все ясно, — прокомментировал Шэг Дэвидсон. — Кто-то дергает за ниточки.

При этом он не смотрел на Эллен, но ему и не нужно было на нее смотреть. Он знал… И она тоже знала. «Дергать за ниточки»… Именно об этом она думала, когда собиралась встретиться со Стивом Холли, но все пошло не так, как она рассчитывала. Каким-то образом они поменялись ролями: Эллен оказалась марионеткой, а Стив — кукловодом. Когда она слушала речь Карсвелла на утреннем инструктаже, каждое слово вонзалось ей в сердце словно раскаленный нож. Эллен до того истерзалась, что потом, когда ее и остальных вызвали в кабинет Джилл для дополнительного разговора, она почти хотела, чтобы ее молчание и подавленный вид выдали ее с головой. Так бы оно наверняка и случилось, но вмешался Ребус. Он взял вину на себя, а она… она почувствовала себя еще хуже, чем раньше.

Шэг Дэвидсон все знал — в этом можно было не сомневаться. И хотя он был приятелем и коллегой Эллен, он также был давнишним другом Ребуса, поэтому теперь она искала скрытый подтекст в каждом сказанном им слове, в каждой фразе или улыбке. Это, в свою очередь, мешало Эллен сосредоточиться, и родной участок, который еще недавно казался ей самым надежным убежищем, сделался негостеприимным и чужим.

В конце концов Эллен не выдержала и уехала в Сент-Леонард, но рабочий зал оказался почти пуст. Увидев на вешалке надетый на «плечики» и укутанный в целлофановый мешок костюм, Эллен догадалась, что как минимум один из здешних сотрудников побывал на похоронах, а потом вернулся в участок и переоделся в повседневную одежду. Скорее всего, это был Ребус, но наверняка она не знала.

Под столом Ребуса лежал целлофановый пакет с логотипом универмага, а в нем — один из кукольных гробиков. Столько труда потрачено, подумала Эллен, а уголовного дела по факту двух исчезновений и двух смертей по-прежнему нет и, наверное, уже не будет. И Ребус, скорее всего, это тоже понимает: вот, он даже оставил записку с просьбой отправить протоколы вскрытий в те полицейские подразделения, откуда их прислали.