Водка + мартини - [14]

Или тра-та-та-та-та-та-та-та-та-та из автомата.

Я, конечно, понимаю, она предупредила заранее, что не останется, потому что ей рано вставать и мчаться в аэропорт — она куда-то там улетала. Я понимаю, что рядом больше никого, кто бы мог ее подкинуть до дому, не оказалось. Но ведь весь вечер они оба только тем и занимались, что обхаживали друг друга. И возле камина, и на ручке кушетки, а потом возле книжных полок она выделывала перед ним (если не сказать, для него) своими глазами и бедрами такие странные штуки, что он ей в ответ только подмаргивал, причем просто внаглую, а сам при этом делал вид, что это он понарошку, что это он просто так, словно этакий капитан дерьмовой крикетной команды — морда ящиком. Даже Маус заметил.

— Видал, твоя птичка о чем-то все секретничает вон с тем симпатичным молодым человеком, видишь?

А когда я только вышел на балкон, они так и отскочили друг от друга — я сразу почувствовал что-то неладное. Зуб даю, они целовались. А она, как сейчас помню, как-то уж больно восторженно говорит:

— Майкл, Клайв мне только что сказал, что это ты придумал название для его новой передачи — «Священное очарование». Довольно остроумно.

— «Чревоугодие», — выдавил я сквозь зубы.

Оба они потом в один голос утверждали, что по-настоящему снюхались намного позже того вечера. Что они тогда расстались и не вспоминали друг друга, пока через несколько месяцев не встретились снова на каком-то благотворительном мероприятии. Но к моменту, когда она вернулась из своего чертова Лос-Анджелеса, где у нее якобы появилась возможность «серьезно подумать о нас обоих», она уже твердо решила, что между нами все кончено. «Все было просто замечательно, понимаешь, просто прекрасно, честное слово», но в конце концов она якобы поняла, что ей нужно что-то другое, точнее, кто-то другой. Что именно — или кто именно, — она не сказала. Она бы очень, понимаешь, очень хотела, чтобы мы с ней остались друзьями, но она бы, понимаешь, меня поняла, если б я постарался больше не искать с ней встреч.

Всю жизнь буду помнить, как она уходила в тот вечер. В ту ночь. В полночь. Вечеринка в самом разгаре. Клайв хлопает меня по плечу, направляясь к выходу.

— Чудесная девушка, Майкл. Тебе просто круто повезло. Не волнуйся, доставлю ее до дому по первому разряду.

А Оливия просто улыбается. Этой своей вялой таинственной усмешкой. Улыбается тебе или, черт подери, смеется над тобой?

Тра-та-та-та-та-та-та-та-та.

5

Как у продюсера «Священного чревоугодия», у Клайва найдется сотня поводов за день, чтобы поболтать с Ясмин. У меня гораздо меньше. На отдельном листочке выстраиваю список вариантов возможных действий:

1. Стрельнуть у нее еще одну сигарету (и показаться надоедалой и попрошайкой).

2. Предложить ей сигарету (с чего это вдруг?).

3. Задать какой-нибудь вопрос по компьютеру (что-нибудь такое про верхние и нижние колонтитулы).

4. Пойти к автомату с газировкой, «споткнуться» и облить ее водой, как Хью Грант в «Ноттинг-Хилле».

5. Спросить, что она делает во время перерыва на обед.

Я останавливаюсь на смешанном варианте из четвертого и пятого пунктов, но к тому времени, когда я возвращаюсь от автомата, стадии «спотыкания» и пролития воды уже не нужны, Ясмин куда-то испарилась. Из окна вижу, как она выходит из здания, как ее платье из китайского шелка вспыхивает на солнце, правая рука на ремне сумки через плечо, левая размахивает сигаретой, огромные белые кроссовки уносят ее по направлению к улице Шеппердс-Буш-Грин — она курит как паровоз, не переставая. Слава богу, хоть она одна.

Так что теперь я сижу в пабе со Стивом, хотя, строго говоря, «БарБушКа» уже больше не паб, а «тематическая» площадка отдыха. Тема заключается в том, что молодые люди грузятся быстро, а старые медленно. Холодильник с ледяной водкой и ночное караоке — вот, пожалуй, и все нововведения; кроме того, с пола поубирали ковры, чтобы публика могла любоваться досками из настоящего дерева, и содрали занавески, чтобы солнца было побольше. Я думаю, хозяева понадеялись, что старичье, из тех, кто обычно нянчится весь вечер с одной только кружкой пива, обидится на новый дизайн и перекочует куда-нибудь в другое место, где атмосфера пасмурней, что гораздо милей сердцу человека, прожившего жизнь. Однако случилась маленькая неприятность: они вовсе никуда не перекочевали. Они остались, и большинство как ни в чем не бывало сидит за теми же столиками, что и раньше. Стиву это нравится, потому что он считает, что раз они здесь, значит, здесь лучший ирландский портер во всем Западном Лондоне.

Стив сейчас занимается тем, что готовит к выпуску последнее документальное «мыло» о группе советников по кризисным ситуациям под названием «Травмарама». Но наши дорожки с ним столько раз пересекались в жизни с того самого времени, когда еще мы оба работали в провинциальных газетах. И вот в результате посмотришь на нас, когда мы с ним сидим себе в пабе, курим и выпиваем, — и сразу подумаешь, что мы с ним старые и верные друзья, в общем, до гроба. Женщины, работа — все приходит и уходит, но это живое чувство выдержало все испытания. Стив, пожалуй, единственный человек в мире, с которым я могу говорить про Клайва, про то, что у меня на него большой зуб и что я очень даже не прочь как-нибудь ему насолить. Нам нравится сидеть вдвоем и выдумывать для него разные наказания, и, когда я возвращаюсь к нашему столику с очередной кружкой пива для Стива и стаканом красного вина для себя, он готов продолжать, сует в рот сигарету «Силк кат» и прикуривает, причем делает он это неподражаемо.