Во всем виновато шампанское - [34]

Рик смотрел на руки Саскии. Будто бы не понимал, когда их пальцы успели переплестись.

– За последние два года я понял одну вещь, Саския: никогда не знаешь, что преподнесет жизнь. Ты не можешь этого знать. Поэтому я использую все представляющиеся возможности. Даже если ради этого надо стать эгоистом. Поэтому я всегда в движении, всегда наполняю свой день событиями. Я сам выбрал для себя такой стиль жизни.

Саския взглянула Рику в лицо и вспомнила, что ей нужно дышать.

– И как это тебе помогает? – Она улыбнулась.

Тяжело вздохнув, Рик покачал головой:

– Мои родители кочуют с места на место, надеясь, что так им удастся примириться с уходом Тома. Я тоже в дороге провожу времени больше, чем в головном офисе, и потому не очень им помогаю. От Шамони до Напы далеко.

– Должно быть, вам всем сейчас непросто.

Он снова повернулся к ней с улыбкой на лице, но слишком поздно. Саския успела увидеть настоящего Рика, без той маски, которую всегда носил на публике. И что самое удивительное, этот Рик Саскии тоже понравился.

– Во всем есть свои плюсы, – сказал он, выгнув брови. – Вместо того чтобы отмораживать важные части тела, взбираясь на какую-нибудь гору в Пакистане, я сейчас во Франции и отлично провожу время с милой леди, которая смотрит на жизнь не так, как я. – Рик поцеловал Саскии руку. – У меня даже нашлось время повеселиться на свадьбе и спрыгнуть с парашютом с горы. Причем все в один день. Только представь себе!

– Да, представляю. Утром я ужасно испугалась, когда ты спрыгнул с обрыва. Не менее страшно было наблюдать за тем, как ты приземлялся. Твои шрамы как список пережитых приключений. – Саския отвернулась к парапету и пожала плечом. – Я не такая смелая, как ты, Рик, и никогда не стану смелой. Да, возможно, я очень щедро делюсь с друзьями временем и энергией. Но от одной мысли о том, что с моим домом что-то случилось, меня бросает в дрожь. – Она вытянула вперед обе руки. – Вот, видишь? Дрожат. Дом – это все, что у меня есть, я не могу им рисковать. Вот почему впала в панику, когда узнала, что он пострадал от шторма.

– Но почему ты так держишься за дом? Он, конечно, очень красивый, я был поражен, когда его увидел. Но я знаю много людей, которые, окажись они на твоем месте, продали бы все и потратили деньги на исполнение своих желаний: поступили бы в университет, начали бы изучать вещи, которыми интересуются, отправились бы в путешествие, чтобы узнать, что может им предложить мир. Да мало ли на свете интересных занятий! – Рик улыбнулся. – И не надо на меня так смотреть. У тебя не только красивые глаза, у тебя еще и острый ум. Ты могла бы поехать куда угодно, делать все, что хочется. Почему ты решила остаться и сдавать комнаты в своем доме? Что держит тебя в Лондоне?

Вздохнув, Саския уронила голову на грудь.

– Спасибо тебе, конечно. Только мне кажется, ты уже знаешь ответ на свой вопрос. Даю подсказку. При упоминании имени мерзкого Хьюго Мортимера у тебя в голове не звякнул звоночек?

– Да, твой отец принял несколько ужасных решений и украл огромное количество денег у других людей. Только вот все эти люди взрослые, и никто не заставлял их инвестировать в кирпичи и цемент. А ты в то время была ребенком.

– В теории звучит убедительно. – Саския прочистила горло. – Но на практике, к сожалению, не работает. Отец был импульсивен, заносчив и очень амбициозен. Всем остальным членам семьи приходилось подстраиваться под его решения, не задавая лишних вопросов. – Поддавшись злости и отчаянию, она с силой ударила открытой ладонью по деревянному парапету. – И знаешь, что самое ужасное? Мне до сих пор по ночам в кошмарах снится тот день, когда отца арестовали. Полиция приехала к нашему дорогому дому на трех машинах. Сирены орут, мигалки сияют – прямо как в телешоу про копов. Они буквально вырвали отца из объятий матери. Мне тогда было четырнадцать. Я понятия не имела, что происходит, почему отца бросили на пол, зачем на него надевают наручники. Я кричала, просила полицейских остановиться, оставить отца в покое.

Говорить больше не было сил. В горле защипало, выступили слезы, из-за них все вокруг стало расплывчатым. Почувствовав, как сильные руки Рика крепко обняли ее, Саския уткнулась лицом в его плечо.

Рик молчал. Но она все равно чувствовала, как его сила перетекает в ее сердце и боль унимается. Вскоре Саския уже могла дышать между всхлипываниями. Она попыталась освободить руки, но Рик только крепче прижал ее к себе.

– Эй, не нужно вырываться, – прошептал он ей в волосы, обнимая и поглаживая ее спину. – Подожди минут пять. Черт! Да я готов стоять так столько, сколько тебе нужно. Ты говоришь, у тебя нет шрамов. Нет, дорогая. У тебя их много. – Одна рука Рика скользнула к груди Саскии, и он прижал два пальца к ее сердцу. Сквозь шерстяной свитер она почувствовала исходившее от Рика тепло. – Только все мои шрамы на поверхности, а твои внутри. И от этого еще больнее. Мне кажется, на твою долю выпало больше, чем ты была готова принять. Но послушай, что я тебе скажу. Из того, что я видел, совершенны и постоянны в нашей жизни только океаны, горы и небо. Все остальное может измениться в любое мгновение.