Во все уши. Про многозадачный орган, благодаря которому мы слышим, сохраняем рассудок и держим равновесие - [77]

Правила, все ясно. Как независимый диджей, я заплатил тысячи евро налогов, чтобы сейчас услышать, что моя деятельность равноценна тому, как если бы у меня вообще не было профессии!

Чиновник добавляет:

– Профессия консультанта по связям с общественностью, на которую вы учились, все еще открыта. Даже если вы уже не можете хорошо слышать, писать PR-тексты все равно сможете.

Я невольно сжимаю руку в кулак под столом, но на этот раз не от радости. Больше всего на свете я хотел бы выбить из головы собеседника убеждения, которые отделяют его мир правил от моей жестокой реальности. Вместо этого я делаю глубокий вдох и как можно спокойнее объясняю:

– Вот уже почти 13 лет я работаю самостоятельно в сфере, совершенно отличной от связей с общественностью. Рынок труда в сфере PR чрезвычайно конкурентный и, к сожалению, вернуться будет очень сложно.

– Я понимаю. Но это не имеет никакого отношения к вашей нетрудоспособности. Здесь мы говорим только о переподготовке с профессии диджея на другую.

Он понимает? Рад за него. Я же совершенно не понимаю логику этих бюрократов. Он кладет руки на стопку бумаг с описанием бесполезного труда, которому я посвятил свою жизнь, и покровительственным тоном заявляет:

– Однако мы можем профинансировать переподготовку на офис-менеджера. Она займет 22 месяца. После мы поможем вам найти работу в этой области.

Замечательно. Вот как в Германии обращаются с обладателями дипломов о высшем образовании. Вместо того чтобы развивать потенциал, меня собираются отправить в офис заниматься делопроизводством. К сожалению, это совершенно не мое! Поэтому я интересуюсь:

– Каковы альтернативы?

– Вы можете отозвать свое заявление на возмещение расходов на переподготовку и оплатить обучение на сурдоакустика самостоятельно. Или выбрать другой вид трудовой деятельности.

Я пытаюсь посмотреть ему в глаза, но его взгляд устремлен вниз, пока сам он притворяется, что листает документы. Я спрашиваю:

– Знаете, как называется то, что вы сейчас делаете?

Не поднимая глаз, он продолжает листать.

– Что вы имеете в виду?

– Это вымогательство.

Он замирает и глядит на меня в изумлении.

Я отмахиваюсь:

– Ладно, просто забудьте об этом. Я забираю свое заявление.

С этими словами я встаю и направляюсь к двери. Мне срочно нужно на свежий воздух.

– Подождите, господин Зюндер.

Я оборачиваюсь, надеясь, что в конце концов все это окажется плохой шуткой, и чиновник наконец выдаст мне документы для прохождения переподготовки на специалиста по слухопротезированию. Вместо этого он говорит:

– Отказ от заявления вы должны предоставить в письменном виде.

Аутро: новая цель

Я наклоняюсь над покрытым зеленым сукном столом для игры в снукер. Вестибулоокулярный рефлекс моих ушей заставляет глаза прочно фиксироваться на белом пластмассовом шаре на протяжении всего его движения. Я провожу воображаемую линию через белый шар, который на расстоянии более трех метров ударяет в красный шар на другом конце стола. По этой линии я прицеливаюсь кием. Мое тело наклонено, но вестибулярный аппарат не дает упасть. Я прицеливаюсь, перемещая кий вперед-назад, и сильно бью по шару. С деревянным стуком кий ударяется о белый шар, тот со свистом проносится по столу и со звонким щелк! сталкивается с красным шаром. Сбитый шар с громким пок! залетает в лузу в углу стола. Белый шар продолжает двигаться под нужным мне углом. Сделав два оборота, он возвращается в моем направлении и встает так, чтобы я смог взять на мушку черный шар, который предстоит сбить следующим в этом конце стола. Прямое попадание! Все, как я планировал. После десятой тренировки наконец сработало.

Английский спортивный снукер – один из самых сложных вариантов бильярда и требует от моих когнитивных навыков напряжения. При этом тесно взаимодействуют зрение, равновесие, координация тела и мелкая моторика. Слух, напротив, может отдохнуть: люди редко разговаривают за столами для снукера. Здесь не играет музыка. В приятной тишине я могу освободить разум и всецело погрузиться в сложную задачу закатывания в лузы как можно большего количества шаров. Вчерашний визит в фонд пенсионного страхования кажется мне далеким сном.

Из положения стоя я нацеливаюсь на другой шар и как раз собираюсь наклониться, когда в голове раздается музыка. Мой смартфон передает сигнал прямо на слуховые аппараты, поэтому он звучит только для меня и никого не беспокоит. По мелодии я понимаю, что звонит Андреас, и выхожу в холл, чтобы ответить на звонок. Он спрашивает, как прошла моя встреча с представителем фонда пенсионного страхования. Но связь очень плохая, и мне трудно его понять. Он извиняется.

– Прости, я сейчас в Нью-Йорке. От своей компании я организовал собрание экспертов в области слуха. Фрэнк Лин тоже здесь.

– Ну конечно! Это он публично рассказал о связи между нарушением слуха и деменцией. Я прочитал все его работы. Нет ни одного другого текста на эту тему, где бы не цитировали результаты его исследований.

– Точно. Он самый настоящий пионер. Сейчас он работает над новым исследованием, которое должно продлиться до 2022 года. Пока что нам известно, что потеря слуха резко повышает риск развития деменции, и все указывает на то, что слуховые аппараты этому препятствуют. Тем не менее в предыдущих исследованиях никогда не давали точную информацию о том, постоянно ли испытуемые носили слуховые аппараты и как у людей менялся слух. Теперь Фрэнк намерен получить точные результаты с двумя контрольными группами. Участники одной носят слуховые аппараты, а участники другой – нет. Обе группы регулярно проходят проверки слуха и тесты на когнитивные способности. В конце будет проведено сравнение результатов обеих групп. Тогда мы точно узнаем, как слуховые аппараты влияют на развитие деменции.