Во все имперские. Том 3 - [21]

Мне пришлось попотеть, лишь через десять минут боя, которые я провёл довольно нежно, магия соизволила повысить Корень-Зрищину ранг.

К этому моменту у Корень-Зрищина были уже переломаны почти все пальцы на руках, а один глаз почти вытек.

Но ничего. Регенерирует. Эфиоп, например, был уже совсем здоров, хотя еще двадцать минут назад растекался по полу.

— Фух, это тяжко, — признался я, покончив с инициацией князя, — Шаманов, дружище, твоя очередь. Сразу прости, если что.

— Да ничего, я готов, — кивнул Акалу.

Шаманову я дал совершенно тупорылый гейс «не покупать мороженое».

Зачем, спросите вы? Да просто мне захотелось проверить, должен ли гейс быть осмысленным, или, как и говорил князь Глубина, значение имеет лишь искреннее желание неофита его соблюсти, а не содержание гейса. Шаманов был идеальным кандидатом для проверки, поскольку искренне и безоговорочно мне доверял, а еще хотел пройти инициацию.

Поэтому его намерения у меня сомнений не вызывали, а значит, если уж и проверять такую хрень — то только на нём. Хотя, конечно, нехорошо ставить магические эксперименты на корешах, тут я согласен. Но что поделать, люблю магические эксперименты.

Акалу прошёл инициацию на удивление быстро и держался достойно. Через пару минут лютого боя он уже получил третий ранг, при этом отделался только порванным мундиром и парой синяков.

— Блин, пить охота, — я совсем задолбался.

Работа наставника оказалась довольно тяжкой, я теперь понимал, почему князь Глубина отказался бесплатно меня учить.

Громовищин подал мне свою фляжку.

— Коньяк, я надеюсь?

— Вода с клюквой и лимоном, — пробасил Громовищин.

— Сойдёт. Спасибо.

Громовщину, к счастью, инициация не требовалась. У телохранителя принцессы был восемнадцатый ранг, так что наставником для него я быть никак не мог, со своим жалким третьим рангом.

У наставника же ранг должен быть выше, чем у инициируемого. Кроме того, я был уверен, что Громовищин даже в учебном бою уработал бы меня за пару секунд. Так что оно и к лучшему.

Со вторым рангом теперь оставались только Чумновская и принцесса.

— Я не могу избивать до полусмерти девочек, — вздохнул я, — Баронесса?

— Я на каблуках, Нагибин, — чопорно ответила Головина, — И никто не давал мне посвящения в наставники.

— Обе проблемы решаются влёт, — заверил я Головину, — Каблуки вы можете снять. А что касается посвящения… Баронесса Головина, я наставник Нагибин, в ясном уме и трезвой памяти, даю вам посвящение. Идите и будьте наставником. Оприходуйте Чумновскую для начала.

Я понятия не имел, сработало ли моё посвящение Головиной в наставники.

Но, как я уже успел убедиться на своём опыте, это посвящение не имело ни конкретной формы, ни визуальных магических эффектов. Кроме того, сработало же посвящение данное мне князем Глубиной вообще невольно и в результате случайной оговорки. Значит, моё посвящение Головиной тем более должно было сработать.

— Давайте, баронесса, — потребовал я, — Или хотите, чтобы ваша ложа состояла из низкорангового дерьма? Вы Великий Дракон или кто?

— Ну хорошо, — как всегда мрачно согласилась Головина.

Баронесса решительно скинула свои туфельки на высоком каблуке.

— Чумновская, подойдите.

Чумновская явно боялась, хотя я не был уверен, что предстоящего боя с Головиной. Возможно, её больше пугала перспектива упасть в процессе битвы на пол, кишащий микробами.

Чумновская протянула руку, не сняв медицинской перчатки. Головина резко ударила её по руке и дала гейс:

— Не носить маску и перчатки.

Ну ни фига себе.

— Это еще жестче, чем моё избиение Корень-Зрищина, — заметил я, — Не хотел бы я иметь вас в качестве наставника, Головина. Да и в другом качестве я бы вас тоже иметь не хотел, если честно…

— Глупый гейс, — пробасил с легким французским акцентом Громовищин, который сам, как следовало из его ранга, прошёл уже восемнадцать инициаций и поэтому шарил в теме.

— Почему? — спросил я, — Мой гейс Шаманову не есть мороженого тоже был тупорылым.

— Не, тот был нормальным, — объяснил Громовищин, — Шаманов же мог его выполнить. А вот этот гейс уже нарушен. Чумновская же прямо сейчас в маске и перчатках. Так что инициация завалена, сразу же…

— Помолчите, пожалуйста, — потребовала Головина, внимательно глядя на Чумновскую, — А вы снимайте маску. И перчатки.

— Да, но микробы… — жалобно пробубнила Чумновская.

— Я дала вам гейс, — холодно напомнила Головина.

Чумновская как-то странно ухнула. Видимо, это выражало крайнее отчаяние.

Все притихли, напряжение было таким, как будто мы следили за циркачом, сунувшим голову в пасть тигру. Сумеет ли Чумновская совладать со своими фобиями?

— Чумновская, давай уже, — подбодрил я девушку, — Тебя же не юбку просят снять, в самом деле.

Чумновская часто и тяжело задышала, на её лбу проступили капли пота, заблестевшие в свете свечей.

Я думал, что она сейчас бахнется в обморок, но вместо этого Чумновская вдруг решительно сдёрнула перчатку с левой руки. Рука у Чумновской оказалась пухлой, а кожа на ней воспалённой — видимо, от постоянного мытья.

Потом Чумновская сдернула вторую перчатку, еще решительнее первой, так что вторая перчатка порвалась.

А вот после этого девушка зависла, пота на её лбу уже было столько, что можно было целый стакан нацедить.