Во времена Николая III - [81]

– Семён Михайлович, во что вы обуты?

– Во что я обут?– поворачивая голову и стряхивая невидимую пыль с пиджака, переспросил Семён Михайлович.

– Посмотрите на свои ботинки.

   Семён Михайлович обратил взор на ноги, обутые в разные ботинки.

– Ну и что? Подумаешь?! Подумать только, они разные: один чёрный,  a другой коричневый,– невозмутимо, как само собой разумеющееся, заключил Семён Михайлович,– это я не заметил утром, когда одевался, что у меня разные ботинки. У меня в арсенале две пары. Одна пара повседневная, черного цвета и вторая  новая,  коричневого цвета, предназначенная для торжественных случаев. Вечером, готовясь к предстоящей встрече с заместителем министра, я начистил коричневые ботинки. Помню, что сегодня утром  моя правая нога влезла в один из них. Как случилось, что вторая нога попала в черный ботинок,  не в состоянии объяснить? По-видимому, по привычке. В обоих туристических  ботинках  сорок пятого размера  я чувствую себя удобно. Что же касается  цвета – мой недочет. Обещаю, что в следующий раз, когда понадобятся выходные ботинки, буду внимательнее. Интересно, что никто, в течение дня, не сделал мне замечания. А ведь я ехал, вначале, на междугороднем автобусе, затем в электричке, в метро, в троллейбусе и обратно. То-то, смотрю, что в министерстве ко мне  относились предельно внимательно и подписывали, почти не глядя,  бумаги, а в транспорте вежливо уступали место. Я заметил, что в метро, сидевшие напротив меня пассажиры, чему-то загадочно улыбались. Чтобы люди чаще улыбались, я готов ежедневно носить разные ботинки,– сделал он неожиданный вывод, из которого логично возникло последующее решение:– Давайте отложим  наше  собрание и перенесём его на часок-другой. День близится к окончанию, а я ещё хочу попасть на приём  к Виктору Ивановичу в разных ботинках. Пусть удивляется, что у меня на ногах один черный, а  второй  – коричневый ботинок и, улыбаясь, подпишет  скопившиеся бумаги, касающиеся  лаборатории.

ЧАСТЬ 3. ПРЕДГОРЬЕ КОПЕТДАГА

ДВА КИНОФИЛЬМА

    Рейсовый, междугородний, комфортабельный автобус размеренно, выдерживая график, двигался из Москвы в Научный Городок, останавливаясь на каждой остановке. Столица, с её суматохой, осталась позади. Цель поездки: запланированная встреча, посещение научной библиотеки и приобретение авиабилета для предстоящей командировки, была с успехом выполнена. Затоваренный продуктами портфель, стоявший в ногах, напоминал об успешном посещении магазинов. Михаил сидел у окна и рассеяно вглядывался в меняющуюся, выученную за долгие годы наизусть, панораму смешанного леса и населённых пунктов, по названию которых объявлялись остановки. За окном накрапывал дождь. В ближайший час ничего интересного не предвиделось.   Прикрыв глаза, вспоминались виденные несколько часов назад два фильма, демонстрирующиеся на международном московском кинофестивале, на которые пришлось пойти, благодаря запестревшим афишам с фотографией Мурада Аширова, представляющего туркменскую киностудию. Михаил с ностальгией по Ашхабаду смотрел фильм «Ахалтекинские кони», созданный старым знакомым. В полупустом зале на экране появился в горной местности табун, огибающий обрыв. От животных, показанных крупным планом, исходил встревоженный храп и боязнь сорваться вниз, отчего они инстинктивно жались к рядом бегущим собратьям, не знающим, как себя вести, когда с одной стороны пропасть, а с другой подпирали, потерявшие способность видеть и правильно оценить обстановку, обезумевшие лошади. Табун, делая разворот, правым боком копировал крутую излучину. После нескольких секунд, держащих зал в напряжении, вожак справился с задачей и вывел подопечных на просторную поляну.   Успокоившиеся лошади сбавили темп и, рассеявшись, продолжали ещё некоторое время, по инерции, двигаться по спокойному, каменистому грунту. За красивым разворотом

 последовали титры, отображавшие скачки международного уровня, о чем свидетельствовали  уютные трибуны и разодетая публика. На последнем отрезке прямой, лошадь ахалтекинской породы, обогнав соперников, вырвалась вперед. Ее приверженцы могли надеяться на победный исход поединка. Финиш не показывался. Автором фильма ставилась скромная задача: показ любимых лошадей в спортивных состязаниях. С международного ипподрома камера переместилась на захудалый сельский стадион, расположенный в предгорьях Копетдага, где разыгрывалась не менее увлекательная баталия среди скакунов местного конного завода, и где, не менее азартные зрители в разноцветных халатах и больших белых папахах, шумно выражали свой восторг. Стремительные скачки, закончившиеся чествованием победителей, сменились мирными эпизодами ухода за лошадьми. Вид спокойно стоящего коня молочно коричневой масти, выведенного из конюшни, выглядел не менее привлекательным, чем лошади, рвущиеся к финишу.

    Целый час длился фильм о лошадях ахалтекинской породы, призывающий к естеству природы и конкурирующий с лентами, культивирующими маразм, грабёж, секс и порнографию, насаждающими насилие и опустошённость, к которым Мурад относился отрицательно. Он не завоевал никаких призов фестиваля, но не остался незамеченным. Многим зрителям запомнился эпизод обучения езды малыша на лошади ахалтекинской породы. У зрителей надолго остался стоять звон в ушах от нечленораздельного возгласа ребёнка, напоминающий протяжное: – ииии! Малыш, садясь на лошадь и, обхватив руками шею лошади вместе с гривой, плакал и боязливо стонал. В последующем менялись интонации, но сам возглас «ииии» оставался неизменным. Рядом стоявший отец хлопнул сына по плечу и отошёл в сторону, оставив его наедине со скакуном. По озирающему лицу ребёнка стало заметно, что он вспоминал, о чём договаривался с отцом и что обещал. После долгих раздумий молодой наездник приподнялся, неуверенно сжал колени, приготовясь к неожиданностям, и выжидающе произнёс: – иииии!. Лошадь шагнула. Вновь прозвучал растерянный возглас, сменившийся уже на вопросительный. Лошадь не спеша поскакала по полю, а мальчик, в такт  прыжкам, продолжал выкрикивать «ииии», в котором слышалась надежда, переходящая в радостное удивление. Наездник, освоившись, уже сам подпрыгивал, нетерпеливо кричал и поторапливал лошадь.