Во власти речных ведьм - [14]

И я решительно настроилась бороться с меркантилизмом в своей семье. Это намерение подтвердили их позеленевшие лица, когда пакет акций Натальи Михайловны упал в дрогнувшие руки мэра. Контрольный пакет, которым раньше владел сам Воробьев в созданном им доходном предприятии. Надо отдать должное тетке – она поставила условие, фирма не может быть ликвидирована. Мэр берет на себя полную деловую ответственность. Часть дохода ежемесячно должна перечисляться мне на уже открытый счет. В случае возможного банкротства контроль переходит к бывшему партнеру Воробьева – административному директору предприятия. Условия по отношению ко мне остаются. А вот дальше, даже для меня, подготовленного слушателя, последняя воля усопшей показалась полным бредом. Нотариус же читал это с абсолютно каменным лицом: «За исключением части дома, переданной доченьке Катеньке моим мужем, остальное имущество по приложенной переписи, включая надворные постройки, сад, гараж с машиной, яхту с сараем и Седмицу, переходит моей племяннице, дорогой Дашеньке. Наследница не имеет права переносить останки своей матери, похороненной в доме. Это обязательное условие наследования. На поддержание дома и наемных помощников, а также текущие расходы, для моей племянницы Дашеньки оставлено денежное содержание. Оно будет пополняться доходами от бизнеса покойного Сергея Витальевича. Не суди его строго, он тоже был добр к тебе. Солнышко, Дашенька, моя дорогая, не обижай свою сводную сестру Екатерину. Признай официально ее своей сестрой в дарственной. Поделись с ней частью наследства, как сочтешь нужным. Не медли, лапушка моя. Особенно это касается Седмицы – подари ее Катюше. Только Катенька сможет противостоять ей. У твоей сестры особый дар. Уезжай из дома, уезжай из города на двадцать первый день после моей кончины и в другие ведные дни. Дух Седмицы может вселяться в человека или в его прах, и тогда жди беды. Только Катенька способна выдержать ее взгляд. Только она может от неё откупиться. Счастье в этом доме зависит от Кати. К четырнадцатому дню, не дожидаясь двадцать первого, ты должна уже отдать Катеньке половину всего, чем владеешь по моей воле. Помни, половина лучше целого, она не утянет тебя в омут смерти. Знай, тот, кто осмелился быть хозяином над Седмицей, рискует потерять душу. Если ты не захочешь такого наследства, отпиши все своей сестре Екатерине и уезжай. Прошу, Дашенька, уважь мою просьбу. Не будет мне и твоей матери покоя, если ты не внемлешь моим мольбам. Твоя и поныне Воробьева Наталья Михайловна».

В голове прозвонил вопросик: «Интересно, а Наталья Михайловна тоже похоронена в доме? И как вообще такое возможно было сделать с моей мамой?!»

А вот Маринке это точно понравилось:

– Олежа, грандиозно! Дом с трупами и приведениями, хоть туристов за деньги пускай!

Ее восторженный шепот почему-то задел за живое рядом сидящего главврача больницы:

– Да уж, Наталья Михайловна была весьма своеобразной личностью, как и Сергей Витальевич, впрочем. Уже чуть дыша, знаете, что он мне сказал: «Петя, можешь уже оформлять на меня справку о смерти. Жизнь меня окончательно доконала. Вижу, Седмица отпирает дверь. Только меня она не получит! Я опять выплыву. Назло ей!» Да, кстати, Дарья Андреевна, – обратился он ко мне, – на вашем месте я бы не отпирал стальную дверь на первом этаже и не интересовался, что там. И вообще, поменьше вникайте в местные сплетни. Впустите их в свою голову, и засосет, знаете ли…

В недоумении я замешкалась и упустила возможность расспросить подробней. Каждый, обласканный частью имущества Натальи Михайловны, хотел сказать доброе слово о покойной.

Надо отдать должное, среди них были преданные друзья. Это чувствовалось. Увидела искреннюю печаль в глазах самого нотариуса и его молодой жены, начальника полиции, мэра, садовника – сгорбленного седого богатыря, растирающего слезы по щекам. А бывшего партнера Сергея Витальевича по бизнесу, того, кого назначили административным директором, сыну пришлось увести домой – с сердцем стало плохо. Все сидящие за столом хорошо знали друг друга. Можно было подумать, что собралась вместе большая семья. Попутно обсуждались местные новости и проблемы. Речи с возлияниями 40-градусной за упокой становились все более проникновенными. Женщины плакали. Мужчины пытались сдерживать дрожь и скорбь в голосе. И когда присутствующие уже осознали, что потеряли самого дорогого для них человека, Марина подошла ко мне. Ее шепот защекотал ухо:

– Даш, надо еще спиртного подать, причем сладкого. Уже почти все съели, а готовить поздно и не хочется. Устала… – заканючила она.

Катя услышала и вмешалась.

– Я знаю, что лучше на стол поставить, а еще есть десерт для экстренных случаев. Даша, поможешь принести?

Конечно, она хотела остаться наедине, чтобы выяснить, что я думаю по поводу завещания, а может, просто поговорить… Мы вошли на кухню. За моей спиной тихо прошуршали чужие шаги. Легкий сквозняк. Оглянулась – никого. Может, показалось? Хотела окликнуть Майорову, а ее нет, исчезла. Вздрогнув, в поисках сестры я завращала головой – нигде нет! Вдруг послышался какой-то скрип… Из-за тумбочки, из пола медленно всплыла ее голова. Затем появилась и вся Катя с корзинкой, в которой загремели бутылки.