Во власти греха - [29]
Огонь в крови потух. Звенящее оживление в теле сошло на нет, пока снова не осталось ничего, кроме холодной, оцепеневшей оболочки.
Пыла Севастьяна, однако, ничто не умерило. Принц со спины перевел руку на грудь Грир. Такое прикосновение отрезвило ее, и она откликнулась подобно любой благовоспитанной женщине. Как должно любой незамужней леди, не начинавшей страстного поцелуя…
Звон пощечины, которую она ему залепила, разлетелся по всей глухой комнате. Принц отдернул руки.
Грир неловко попятилась, не отрывая от него взгляда, когда он потрогал ноющую щеку.
– Это что было? – возмутился принц.
– Вы… вы… – Давясь словами негодования, она замахала между ними рукой.
– Ответил на ваш поцелуй? – закончил он.
– Нет! – отрицала она. – Вы дотронулись до моей… – Грир сглотнула, не в силах произнести, не в силах признать, что едва не сдалась этому негодяю. – Вы дотронулись до меня. Неприлично.
– И вы не ожидали ничего подобного, когда набросились на меня с поцелуями? Я думал, что это только начало.
– Так что, значит, я сама виновата? – взвилась она, а внутренний голос прошептал: «Да, ты. Ты обрушилась на него с поцелуями, как изголодавшаяся по мужчине блудница. Он все верно сказал». Лицо запылало от стыда.
– Едва ли вы стали жертвой моего внимания.
В полумраке комнаты Севастьян пожал плечами.
– Я воспринял ваш порыв, как любой здоровый мужчина, и не ожидал, что мое «прикосновение» не понравится кому-то, кто первый с таким пылом набросился на меня с поцелуем.
Униженная Грир прикрыла глаза. Даже возразить нечем. Она вела себя, как развратница, а потом еще и ударила принца, когда он ответил взаимностью.
Грир открыла было рот, чтобы извиниться. За все: за поцелуй, за пощечину. Больше всего на свете Грир ненавидела признавать свои ошибки. Слабость, что тут скажешь, ведь она знала, что далека от совершенства. Папа не единожды упрекал ее за излишнее упрямство. Да, она слишком упрямая.
Только она упустила возможность произнести эти трудные слова.
Севастьян отступил подальше, словно она была чем-то гадким. Наверное, такой он ее и посчитал: распутной девкой или хуже. Ужасная догадка осенила Грир. А что если он счел ее отчаянной дебютанткой, надеющейся скомпрометировать себя и таким образом поймать принца?
Горячая желчь подступила к горлу. Севастьян ведь мог сложить такое мнение и заподозрить, что она приготовила ему ловушку. Во рту образовался горький привкус при этой мысли. Дьявол! Грир не знала, куда деть руки, чтобы выглядеть достойно, не знала, как убедить принца, что она вовсе не дикая, темпераментная соблазнительница, а степенная, приличная женщина без всяких намерений относительно его персоны.
Она проследила за его движениями, когда Севастьян вытер широкую ладонь о жакет, словно пожалел, что прикасался к Грир.
– Думаю, пока мы здесь, нам следует избегать друг друга, – заявил он.
Его слова причинили острую боль. Абсурд, конечно. Грир была полностью с ним согласна. Их встречи ни к чему хорошему никогда не приводили. Она не нравилась ему, а он ей – помимо краткого помутнения рассудка пару мгновений назад, когда она бросилась в его объятия. В ту минуту Севастьян стал для нее спасением. Оцепенение дало трещину. И все от одного поцелуя. Грир ухватилась за возможность чувствовать снова, позволить ощущениям затопить себя и просто забыться в объятиях привлекательного мужчины.
Она резко кивнула. Поладить им не удастся. Каждый раз, как они оказывались в одной комнате, летели искры, целый сноп искр. Такое случалось у нее только с принцем.
Грир перестала кивать и наконец обрела голос:
– Не могу не согласиться. Очевидно, вы здесь, чтобы ухаживать за…
– Не за вами, – сердито перебил принц.
– Знаю, – сжав зубы, процедила Грир. – Мне бы и не хотелось, чтобы вы ухаживали за мной, можете не сомневаться.
По взгляду Севастьяна ясно читалось, что он ей не поверил. И она призналась себе, что, вероятно, сама себе тоже не верит. Какая девочка не мечтает стать принцессой? Еще девчонкой-сорванцом Грир каждую ночь перед сном любила помечтать о жизни в замке с конюшней на сотню лошадей.
Она подбоченилась.
– Только то, что я поцеловала вас, не означает, что вы мне нравитесь. Вы стали долгожданным развлечением этих малоприятных нескольких дней.
– Развлечением? – Принц скрестил руки на груди, явно недовольный таким определением.
Грир понравился его вид. Приятно для разнообразия задеть принца.
Губы дрогнули, когда она оглядела его с ног до головы – не пропустила ни сантиметра прекрасной мужественной фигуры. Маловероятно, что кто-нибудь прежде называл его высочество развлечением. Вероятно, женщины смотрели на него и видели сияние солнца от его мужественного облика. Грир порадовалась, что сумела пробить брешь в раздутой до небывалых размеров гордости принца.
– Именно. Будьте уверены, что такое больше не повторится. Подобный опыт не совсем то, на что я надеялась, – солгала она, задрав подбородок.
Севастьян оглядел ее своими золотистыми кошачьими глазами, будто не знал, что и думать. Грир, еле сдерживаясь, чтобы не улыбнуться, подумала, что вряд ли принцу приходилось прежде встречаться с женщинами подобными ей.
