Королевский дворец, Малдания.
Он жив.
Каблуки сапог чеканили холодный, точный ритм. Пару ярдов назад Севастьян перестал оставлять за собой след из грязи и крови, которые покрывали его с головы до ног. Грязь, кровь и что-то еще, что у него не хватало духу рассмотреть. Позже это будет являться ему в кошмарах. Выглядел он убого, потрепанная одежда ничем не напоминала некогда прекрасный мундир, но чувствовал себя Севастьян окрыленным, победителем.
По коридору резко раздавался стук его шагов о мраморный пол, тот самый пол, по которому раньше ступали поколения предков Сева. С его губ сорвался прерывистый вздох. Тот самый пол, по которому будут ходить его потомки. Теперь, когда война позади, он почти не сомневался, что у него будут наследники. Отныне все зависело от него. Тяжесть новой ответственности легла на плечи Севастьяна.
Его длинная тень тянулась до установленных вдоль коридора витражей. Он все еще часто дышал после бешеной скачки – так спешил первым рассказать королю, что все закончилось.
Сев кивнул капитану стражи, стоявшей на посту с обеих сторон массивной двустворчатой двери в королевскую опочивальню. Стражники поприветствовали его, резко щелкнув каблуками.
Перед тем как войти, он один раз постучал. Король сидел в кресле с высокой спинкой перед окном на всю стену. Оно выходило на долину, которую Севастьян, одержимый стремлением скорее добраться сюда, только что покинул. Вдалеке, где за покрытой снегом долиной высились горы, черный дым огромным столбом поднимался до самых небес.
Жесткие черты лица старика немедленно смягчились, как только он увидел, кто вошел.
– Ты жив, – прошептал король дрогнувшим от волнения голосом. Глаза наполнились слезами.
Севастьян кивнул. Встав на колено перед своим королем, он низко склонил голову.
– Королевство отвоевано, Ваше Величество. Враг повержен. Марсан мертв, а остальные мятежники сдались.
Король, не сдержав порыва нежности, положил руку с шишковатыми пальцами на голову Севастьяна.
– Ты одержал победу. Я знал: ты победишь.
Севастьян оскалился, заметив, как его кровь капает на королевское одеяние. В последние годы он не испытывал той же уверенности. Знал лишь, что должен победить – или умереть.
Принц поднялся на ноги.
Правитель изможденно закрыл глаза, осознавая, что десятилетнее кровавое восстание наконец закончилось. И битва была не только за королевство, но и за Севастьяна. Он вырос во взрослого мужчину среди войны и смерти. Это все, что он знал.
Король удивительно крепко для человека с таким слабым здоровьем схватил Севастьяна за руку.
– Ты знаешь, что теперь должен сделать. И побыстрее. После стольких лет тьмы страна жаждет света.Ты должен дать народу этот луч надежды, обещание, что грядут лучшие дни.
У Сева сдавило горло.
– Я не подведу тебя, дедушка.
– Конечно, нет.
– Я осознаю свой долг. И исполню его.
Два месяца спустя…
– Вы мисс Хадли имеете в виду?
То, как дама произнесла слово «высокая», определенно указывало, что она собирается что-то добавить.
В ту самую минуту, когда сплетницы обсуждали пороки Грир, они заметили ее среди листьев. От такого оскорбления у них глаза на лоб вылезли. Грир потребовалась вся сила воли, чтобы удержаться и не показать язык. Им могло не нравиться, что она отирается среди их класса, но ей необходимо влиться в высшее общество . Во всяком случае, они нуждались в деньгах ее отца.
Да пропади все пропадом! Опять? Неужто снова она должна терпеть пренебрежение к своей персоне? И хотя Грир понимала, что ей следует развернуться и уйти, она застыла на месте, ноги будто приросли к паркету, пристальный взгляд устремился к двум фигурам стоящих впереди людей. Один из мужчин был невероятно высоким, другой – едва доставал ему до подбородка.
Он оказался большим, а не просто высоким. Превосходная ткань вечернего костюма плотно обтягивала широкие плечи. Грир не смогла заметить ни капли жира или следа набивки, отчего бестактно хмыкнула. Он был хорошо сложен: заметная линия талии, узкие и стройные бедра. Необычное телосложение среди светских джентльменов. Скорее он напоминал мужчин ее дома, мужчин, привыкших к тяжелой работе.
Странный, если сказать точнее. Этот заносчивый павлин, возможно, все свое время тратил на фехтование или еще какое-то бесполезное занятие, которое поддерживало его в хорошей форме. Наверняка он не способен на что-нибудь поистине мужественное или требующее усердия. Грир яростно накинулась на печенье, раздирая его на куски и усыпая пол крошками – попутно она оценивала, что еще может разглядеть в неподвижной фигуре Севастьяна. Чертов педант.
Вероятно, он даже лошадь не способен оседлать, и вряд ли у него достает навыков, чтобы попасть в цель из винтовки. Почему его мнение должно иметь значение? И почему оно доставляет такую боль? Мнение безликого человека, которого Грир, наверное, могла бы превзойти.
– Я здесь две недели, Малкольм, – голос Севастьяна прогромыхал в воздухе, слабый акцент утяжелял речь.
Грохочет он вполне мужественно, посчитала Грир. Она могла бы даже найти его акцент привлекательным, если бы все сказанное им не убедило ее, что он заносчивый хам.
