Во мраке Готэма - [27]

— Близко дружили? — переспросила Изабелла, требуя пояснений, хотя тон её был по-прежнему располагающим.

— Как однокурсники, ничего более, — пояснила Мэри и смущённо добавила, — хотя, если честно, я думаю, что у Сары был кавалер, но это не Арти.

— Почему вы так думаете? — спросил я. А вот двоюродная сестра Сары Эбигейл была свято уверена, что у её двоюродной сестры нет ни времени, ни желания заводить романтические отношения.

— Потому что Сара втихомолку посещала Принстон[25], - ответила девушка, — но всегда притворялась, что едет куда-нибудь в другое место.

Теперь Мэри Бонэм полностью завладела нашим вниманием, и мы стали ждать, какую ещё информацию она сможет сама нам предоставить. Иногда проще позволить людям говорить самим — в привычном им ритме и привычным способом — и тогда они сами расскажут самое полезное.

— Впервые я это заметила, когда увидела в её комнате на чемодане бирку «Принстон Джанкшен»[26] после тех выходных, когда она, по её словам, навещала свою тётю. Я собиралась спросить её об этом, но, в конце концов, передумала. А в следующий раз, когда она предположительно вернулась из Добсона, я обыскала её комнату и нашла билет до Принстона.

— Может, она ездила в Принстон по поводу своих исследований? — спросил я. — Например, чтобы посетить их библиотеку?

— Тогда почему она солгала, что ездила куда-то ещё? — возразила Мэри. — Какова бы ни была её цель, у Сары была причина это скрывать. Не поймите меня неправильно: я не пытаюсь сказать, что Сара была замешана в какой-то интрижке. Она была слишком рассудительной и слишком преданной своим научным изысканием, чтобы рисковать ими из-за чего-то подобного. Я уверена, что любые связывающие её отношения были абсолютно подобающими, но, тем не менее, она желала сохранить их в тайне.

Я достал из кармана медальон.

— Вы когда-нибудь видели, чтобы Сара это носила? — спросил я, протягивая ей украшение. Девушка оглядела его, пробормотала: «Нет» и медленно раскрыла. И зачарованно уставилась на две фотографии, находящиеся внутри.

— Вы знаете этого мужчину?

— Нет, — ответила она с широко распахнутыми глазами. — Я никогда его не видела. Ни его, ни этот снимок Сары.

— А фотографию бóльшего размера? — я хотел быть полностью уверен.

Мэри покачала головой.

— А что насчёт этого мужчины? — я вытащил маленькую фотографию Майкла Фромли, которую для подобных случаев дал мне с собой Алистер. Я неловко раскрутил бумагу, в которую аж в два слоя завернул снимок.

Девушка на секунду замерла, словно хотела что-то сказать, но затем качнула головой:

— Я никогда его не видела. Но он приблизительно одного возраста с Сарой, возможно, это и есть её кавалер из Принстона?

— Сомневаюсь, — ответил я и засунул фотографию Фромли обратно в карман.

Я бросил взгляд на часы и отметил, что мы просидели у Мэри Бонэм уже более получаса, поэтому я перешёл к заключительной части своего опроса.

— Нам сообщили, что Сара была участницей движения за равноправие женщин. Можете рассказать нам что-нибудь по поводу её активности в этой группе?

Я постарался, чтобы мой вопрос был максимально нейтральным — посмотрим, что нам сможет рассказать Мэри. Этот момент был очень щепетильным, а я понятия не имел, какое у Мэри отношение к подобным обществам.

Но, тем не менее, ответ Мэри был быстрым и по существу.

— Сара стала членом местной группы за равноправие женщин в последний год нашего обучения в Барнарде, но она не принимала активного участия, пока не записалась на курс органической химии, о котором я вам рассказывала.

Мэри вздохнула.

— Это и стало переломным моментом. Тогда Сара …, - девушка на мгновение запнулась, пытаясь подобрать подходящее слово, — … ожесточилась. Её разочаровывал тот факт, что её достижения и научные исследования недооценивают просто из-за того, что она женщина. Ей посочувствовала одна сокурсница и пригласила на митинг, и после этого Сара стала принимать активное участие в жизни общества.

— А вы когда-нибудь посещали с ней подобные митинги? — спросила Изабелла, и в её тоне сквозило любопытство.

— Нет, — Мэри застенчиво покачала головой. — Возможно, я и согласна с политическими целями Сары. Но участие в подобных митингах и маршах протеста — не то, что меня интересует.

Я прекрасно понимал, что собрания и толпы на улице могли не привлекать такую неуклюжую и стеснительную девушку, как Мэри.

Мы с Изабеллой закончили разговор, получив немного информации, которая может оказаться полезной. Прежде, чем уйти, мы осмотрели комнату Сары. Она была обустроена в спартанском стиле — возможно, даже более спартанском, чем гостевая спальня в доме её тёти.

Мы не нашли почти никаких вещей, рассказавших бы нам о личности Сары, за исключением коллекции книг по математике и листов бумаги на простой деревянной полке у кровати.

Я думал, что Алистер уже будет ждать нас на углу 113-ой и Бродвея — он обещал быть там к часу дня. Я снова глянул на часы: пятнадцать минут второго.

«Где он? Почему так задерживается? До сих пор договаривается о встрече с семьёй Фромли?»

Мне не нравилась идея оставлять это на Алистера, но я прекрасно осознавал, что это благодаря его хорошему отношению с родственниками Фромли — а не моему полицейскому значку — мы сможем договориться с ними быстрее.