Во имя любви - [5]

Однако Кирсанов был совсем другого, противоположного мнения. Он несмело дотронулся до руки Федора Павловича и указал ему на дисплей.

— Я видел, дядя Лавр… — прошептал он.

— Что, где? — Федор Павлович пристально вглядывался то в один экран, то в другой, но никаких изменений там не замечал.

— Датчик какой-то среагировал, когда вы ее поцеловали, — радостно провозгласил Кирсанов. Его переполняли эмоции. — Эта вот линия подскочила.

— Да ладно, Вань. — Лавр смутился. — Тебе показалось.

В действительности, когда он предлагал мальчику эксперимент с поцелуем, он не думал ни о чем таком. Лавр был достаточно зрелым человеком, чтобы понимать разницу между сказками и реальной жизнью. Но, признаться, реакция Ивана ему была приятна.

— Честное слово!.. — не унимался тот. — Мама просыпается…

' Его убежденность в правоте собственных слов обескуражила Лаврикова и заставила снова оглядеть и дисплеи аппаратуры, и саму Ольгу Кирсанову. Но ничего не изменилось. Лавр пожал плечами.

— Елизавета Михайловна…

Сидеть долго в молчании в тесном салоне «жука» Федечка не мог. Дорога и без того казалась ему бесконечной. Согласно распоряжению отца, Розгин отправился с Голощаповой в район старой массовой застройки, где и находилась хрущевка, принадлежащая экономке Кирсановых. Забрать конверт с документами покойного владельца «Империи» — дело нехитрое. Совсем иное — трястись в «фольксвагене» по колдобинам малопрестижной части столицы. Тут кого хочешь скука одолеет.

— Прости, Федечка, — перебила его сидящая за рулем допотопной иномарки женщина, — но ты можешь называть меня просто Лизой? Тогда вместо наполовину выжившей из ума домоправительницы я буду ощущать себя достаточно шустрой теткой.

Парень от души рассмеялся.

— О’кей, Лиза… — с легкостью согласился он и тут же вернулся к своему вопросу: — Почему Ивана пришлось вызывать из Англии? Там занятия начинаются раньше, чем здесь?

— Родители Вани выбрали уплотненный курс, — пояснила Голощапова, весьма умело лавируя в плотном транспортном потоке. — Сразу после вступительных экзаменов — с головой в науку. Несчастный ребенок… — сокрушенно высказалась она. — С таких ранних лет изучать деньги. Я понимаю — ботаника или… орнитология. Литература, наконец…

— Орнитологи с литераторами без зарплаты сидят, — напомнил ей Федечка о суровых реалиях жизни. — Везде требуются специалисты по финансам.

С этим сложно было не согласиться. Не окажись она так удачно в свое время рядом с Ольгой Кирсановой, взявшей Елизавету Михайловну к себе на работу в качестве экономки, — неизвестно, где бы сейчас находилась бывшая школьная учительница. Возможно, уже и в живых-то ее не было бы. Пропала бы за обочиной жизни, испытав все тяготы голода и холода. А может, песни бы пела в подземном переходе, как тот недавно встреченный ею мужчина. Впрочем, нет. До такого бы Лиза никогда не опустилась. Гордость бы не позволила.

Голощапова опустила боковое стекло, и в салон стремительно ворвался благодатный свежий ветерок. Сразу создалась некоторая иллюзия простора, с которым в «фольксвагене» была катастрофическая напряженка.

— Птичка тебя не съест, а финансы — в два счета, — все-таки выдвинула Елизавета Михайловна веский контраргумент, продолжая прерванную беседу с юношей. — Нет ничего прожорливее и страшнее денег. Я понимаю всю глупость своих рассуждений, но они — вампиры, — провела она весьма странное и оригинальное сравнение.

Федечка снова рассмеялся. Женщина во многом по своим суждениям напоминала ему родную тетку. Особенно такую, какой она была до того, как судьба свела ее с Александром Мошкиным. Санчо удалось кое в чем переубедить Клавдию и заставить относиться к жизни по тем правилам, которые эта самая жизнь и навязывает.

— Значит, нужны укротители вампиров, — сказал он.

Голощапова тяжело вздохнула и направила «фольксваген» в узкий переулок между двумя рядами полуоблезлых пятиэтажных построек, воздвигнутых здесь еще до легендарной эпохи застоя.

— Запаситесь кольями, мальчики… — тихо произнесла она.

«Жук» остановился уже через несколько метров. Федечка понял, что они добрались-таки до пункта назначения. Голощапова, оставив его в салоне, вышла на улицу и весьма проворно скрылась за одной из металлических дверей. По вывеске над входом Розгин определил, что это и было почтовое отделение.

Федечка хотел было вылезти из «фольксвагена», чтобы размять затекшие конечности, но не успел этого сделать: Лиза вернулась на удивление быстро. Минуты через три или около того. В правой руке она несла полиэтиленовый пакет, чем-то явно загруженный. При этом женщина опасливо озиралась по сторонам, что заставило и Федечку невольно скосить глаза. Но за ними никто посторонний вроде бы не наблюдал.

Голощапова обогнула автомобиль, подошла к раскрытому окну со стороны парня и бросила пакет ему на колени.

— Держи.

Только после этого она, снова совершив круг почета возле «жука», расположилась на своем месте за рулем. Первым желанием Розгина было немедленно разорвать пакет и ознакомиться с содержанием хранящихся в нем документов, но он не стал этого делать. Елизавета Михайловна удивленно оценила его сдержанность: Федечка спокойно зажал пакет под мышкой.