Во имя любви - [25]

— Но я уверена, что у вас много друзей?

— Друзей — пожалуй, — он вздохнул, — но нет того единственного человека, которого я искал все это время.

— Единственного человека?

— Да. Женщину, которая сделает мою жизнь счастливой. — В ответ на ее испуганный взгляд он добавил: — Мне кажется, я удивил вас своими словами? А может, вас изумило, что у меня такая романтическая душа?

— О, ничего подобного! Но вы говорили так серьезно, что я действительно была удивлена, но только на мгновение. Вы думаете, вы узнаете эту женщину, когда встретите ее?

— Я уверен в этом. На самом деле я точно знаю, как она выглядит.

— О, — вырвалось у Джейн, — так, значит, вы уже встретили ее?

— Да. Только что.

Какая-то нотка в его голосе заставила ее остановиться, она почувствовала легкое замешательство от того, что их сближение произошло так стремительно, и она постаралась перевести разговор на более незначительные темы:

— Ну что ж, в таком случае я уверена, что на следующей вашей выставке я не замечу печали и безнадежности в ваших полотнах, они начнут излучать счастье!

— Они будут светлыми и радостными! — усмехнулся он. — Ведь теперь кое-кто оказывает на меня сильное влияние.

— Влияние? — Это заговорил Николас.

Он подошел к ним так тихо, что никто из них не заметил его приближения, хотя он уже стоял рядом с Джейн.

— Не хотите ли вы сказать, что Джейн уже имеет и на вас какое-то влияние? Тебе следует быть осторожней, Мастерс, моя жена привыкла использовать лесть для достижения своих целей.

Хотя это было произнесено самым легкомысленным тоном, но потаенный смысл сказанного был очевиден Джейн, тем не менее она не позволила, чтобы это отразилось на ее лице.

— Я бы этого не сказал, Гамильтон, — засмеялся Мастерс. — Вряд ли твоя жена пытается что-то получить от меня!

— Нет? — Тон Николаса был саркастическим. — Наверное, она вполне удовлетворилась тем, что получила от меня!

Джейн сбросила с себя его тяжелую руку, чувствуя, что любой ценой пора покончить с разговорами.

— Не пора ли приступить к ужину? Я думаю, нет смысла его откладывать. — И, не ожидая ответа, она направилась в столовую.

Этот ужин преследовал ее кошмаром еще несколько дней. Кэрол и Николас разговаривали только друг с другом, изредка обмениваясь репликами с Джоном Мастерсом, но не прикладывая никаких усилий, чтобы подключить к общему разговору Джейн. Они разговаривали о премьерах и приемах, о людях, которые для Джейн были просто именами в колонках светской хроники в журналах и газетах. Она сидела словно застывшая, механически пробуя каждое искусно приготовленное и изысканно сервированное блюдо. Но все, что она подносила ко рту, имело вкус опилок, и она была рада, когда ужин наконец подошел к концу и они вернулись в гостиную, чтобы выпить кофе.

Но ее облегчение было недолгим, так как, едва они присели, Кэрол тут же встала и подошла к проигрывателю, и, порывшись в куче пластинок, поставила одну из них. Затем обошла всю комнату и выключила все светильники, оставив только одну затененную лампу, после чего протянула обе руки к Николасу.

— Потанцуй со мной, Ники, — вкрадчиво попросила она.

Николас немедленно поднялся и заключил ее в объятия.

Словно завороженная, Джейн следила, как они кружатся по комнате. Она чувствовала, как ее горло словно обхватил тугой обруч, силы внезапно оставили ее, она почувствовала себя изможденной и обессиленной. Как глупы мужчины! Как только Николас решил, что Кэрол недосягаема, как альпийский высокогорный цветок, он бросился очертя голову, чтобы добыть этот прекрасный эдельвейс, не отдавая себе отчета в том, что, как только он схватит его, тот тут же увянет и умрет. Но Джейн понимала, что сейчас бессмысленно пытаться заставить его осознать правду, так как, пока длилось его опьянение страстью, он оставался глухим к любой логике; все, что ей оставалось, — это молиться, чтобы Господь дал ей сил оставаться с ним рядом до тех пор, пока здравый смысл не вернется к нему вновь.

Она подняла глаза, чувствуя на себе взгляд Джона Мастерса.

«Бедное дитя, — подумал он, — здесь кроется нечтобольшее, чем я полагал раньше».

Он подошел к ней и вежливо сказал:

— Не покажете ли вы мне сад? Мне так нравится, как ночью пахнут цветы.

— Но цветов еще нет. Только зеленые побеги! — Джейн грустно улыбнулась ему и охотно поднялась. Они подошли к французскому окну и спустились по четырем ступенькам в сад. Медленно обходя лужайки, они добрались до деревянной скамьи, пристроенной к дальней стене, и молча присели на нее.

Мастерс вытащил трубку, набил и молча закурил, даваяДжейн возможность прийти в себя. Но когда он взглянул на нее несколько мгновений спустя, он увидел, что на ее темных ресницах дрожат слезы, тогда он нежно пожал ее руку.

— Я бы не воспринимал ссору влюбленных таксерьезно, как это делаете вы, если бы был на вашем месте.

Она повернула к нему лицо:

— Ссора влюбленных! Если бы это было так…

Он попыхивал трубкой некоторое время.

— Вы не хотели бы все рассказать? Я болтливостью не страдаю!

Его доброта словно растопила сдержанность Джейн, она вдруг поняла, что рассказывает этому почти незнакомцу обо всем, что произошло после смерти сэра Ангуса; невероятно, но она могла говорить с ним о таких вещах, которые ей неловко было обсуждать даже с родителями, при этом она не щадила ни себя, ни Николаса.