Во Флоренах - [50]
Красный галстук
Серебряные цветы льда покрыли стекла. За окном кружит бешеная метель.
Работа на Рукаве осталась незаконченной. Правда, уже немного, но чистить котловину еще надо. Да что можно сейчас делать? Все замерзло. Когда мы снова займемся электрической станцией? Весной? Тогда нужно будет пахать и сеять. Но ведь о нашей станции думаем не только мы, здесь в селе. Есть еще кому о ней позаботиться.
За окном раздается оглушительный шум мотора. Я вскакиваю из-за стола, за которым проверял тетради. Неужели?..
Хватаю пальто, шапку, выбегаю во двор. С Плешкул чел Маре, обращенной к селу, спускается огромная машина.
Невдалеке, по ту сторону речки, находится кооператив. Собравшиеся возле него крестьяне тоже смотрят в сторону Плешкул чел Маре. Я вижу, как от толпы отделяются группы людей и направляются туда, откуда доносится шум мотора.
Выхожу со школьного двора и перепрыгиваю через канаву у плетня деда Ефтима. Заснеженная тропинка выводит меня на дорогу. У подошвы горы собралось уже много народу. Лица у всех напряженные, взоры обращены к приближающейся машине.
Меня охватывает чувство, которое мне довелось испытать только раз в жизни. Это было на фронте, недалеко от Новороссийска, когда мой взвод оказался окруженным немцами.
Мы держимся уже третий день, а враг все нажимает. Несколько наших бойцов убиты, много раненых. Но у нас есть еще патроны, и мы не сдадимся. Когда кончатся патроны, возьмемся за штыки. И вдруг оглушительный шум. Идут танки. Наши! Они уничтожают все вокруг, прокладывая себе путь через фашистские ряды!..
Подобную радость я испытываю и теперь.
Машина спускается с горы, и мотор выключается. Из машины выходит паренек в комбинезоне.
— Здравствуйте, товарищи! — громко приветствует он нас. — Его голубые глаза светятся добротой. — Здесь Флорены? Не заблудился?
— Нет! Верно попал, — отвечает толпа хором.
— Это и есть экскаватор? Вы в самом деле к нам приехали? — спрашивает одна женщина.
— К вам, к вам, к вашему Рукаву, — понимающе улыбается механик. — Канал будем рыть.
— А не зря это? — раздается голос из толпы. — Земля-то замерзла. До весны подождать бы.
— Земля замерзла? Тоже вздумали напугать! — Механик с любовью кладет руку на экскаватор. — Нам с «Васей» и чорт не страшен, не то что мороз.
К «Васе» привыкают в деревне быстро. Он без устали грохочет на котловине. Его мощный хобот, несмотря на мороз в четырнадцать градусов, зарывается глубоко в землю, потом поднимает огромные массы ее и опрокидывает поочередно в шесть грузовиков — четыре колхозных и два, присланных из МТС. На то, что мы до сих пор сделали всем селом, экскаватору потребовалось бы несколько дней. Теперь люди только выравнивают стены и дно ущелья.
Санду! Нашелся Саиду!
В школе вот уже два дня не перестают об этом говорить. Но где Санду находится и что с ним — никто толком не знает.
Мика Николаевна и Михаил Яковлевич не дают покоя директору: пусть он пойдет в районо и спросит там, где Санду. И обязательно, чтобы мальчик вернулся в село.
— А кто за ним смотреть будет? — отмахивается от них директор. — Мачеха, что ли? Эта свирепая баба? Наверно, ему лучше там, где он сейчас находится. Видите, в районе молчат, ничего не говорят. Значит, так и надо.
— Тем более, что без Санду кое-кому легче живется. Меньше хлопот, не правда ли? — язвительно вставляет Мария Ауреловна.
Директор пропускает эти слова мимо ушей.
Со мной Мария Ауреловна разговаривает определеннее:
— Как вы можете, Степан Антонович, оставаться столь равнодушным к судьбе ученика вашего класса?
Равнодушным… Но что мне делать? Не могу же я обойти Андрея Михайловича и стучаться во все двери районо: где Санду? Надо посоветоваться с Владимиром Ивановичем. История с Санду очень волнует его.
— Больше всех, Степан Антонович, — сказал он мне вчера, — виноват я. Как это я не подумал, что с мальчиком может случиться беда? После стольких лет работы в школе…
И теперь, когда я рассказываю о разговоре наших учителей с директором, лицо Владимира Ивановича омрачается.
— Я позвоню в район, если он не хочет.
Вечером Владимир Иванович приходит ко мне домой. Он в хорошем настроении. Рассказывает, что звонил заведующему районо, и тот нас не особенно винит. На пути педагога не все бывает гладко. Что касается Санду, то нам беспокоиться нечего. Сам министр занялся им. Он отправил в село Трий Извоаре, где находится теперь Санду, инспектора. Трий Извоаре? Это совсем недалеко, километрах в двадцати от Флорен.
— Можно, Степан Антонович?
Дверь отворяется, и в комнату входит Горця. Глаза у него блестят. Он бросает взгляд на Владимира Ивановича, потом на меня. Переминается с ноги на ногу. Мальчику, видно, очень хочется что-то сказать мне, но его смущает присутствие Владимира Ивановича.
— Говори, говори, — подбадриваю я его.
— Степан Антонович, а у нас Санду…
— Санду? Приехал?
Горця не успевает отвечать на вопросы, которыми мы с Владимиром Ивановичем осыпаем его. Санду приехал за справкой, что он учится в седьмом классе. Теперь он уже будет учиться не у нас, а в селе Трий Извоаре. Там у него дядя, брат покойной матери. У этого дяди и живет теперь Санду. Почему он во Флоренах остановился именно у Горци? Да потому, что они в родстве. Горця просит нас с Владимиром Ивановичем не говорить Санду, что он рассказал о его приезде. Санду на него рассердится.
