Внутренний рассказчик. Как наука о мозге помогает сочинять захватывающие истории - [50]

Коварство этих историй в том, что каждая рассказывает лишь часть правды. Капитализм освобождает, но и эксплуатирует тоже. Как у любой сложной системы, у него есть свои плюсы и минусы. Но мышление в рамках племенных историй избавляет нас от этой неудовлетворительной моральной путаницы. Наш мозг-рассказчик превращает хаос реальности в простое причинно-следственное повествование, убеждающее нас, что наши необъективные модели реальности, как и генерируемые ими инстинкты и эмоции, добродетельны и правдивы. И это означает, что племени с противоположной идеологией уготована роль злодеев.

Зловещая правда о людях заключается в том, что мы не только соперничаем за статус внутри своего племени. Помимо этого, наши племена противостоят другим. Мы собираемся в группы не с миролюбивыми целями, как скворцы, овцы или скумбрии, а для того чтобы причинять вред. В одном только XX веке племенные конфликты унесли жизни 160 миллионов человек, будь то в ходе геноцидов, политических репрессий или войн[262].

В этом мы похожи на шимпанзе, чьи самцы, иногда в сопровождении самок, патрулируют границы своих территорий, замирая в тишине на протяжении часа[263], чтобы услышать передвижения врагов. Пойманного «чужака» зверски избивают до смерти[264]: выворачивают руки, разрывают горло, сдирают ногти, отрывают гениталии, в то время как воины жадно глотают хлещущую кровь. Когда все самцы из соседней стаи убиты или изгнаны, победившие шимпанзе захватывают их территорию и самок. Как пишет приматолог Франс де Вааль, «не может быть совпадением, что единственными животными, группы самцов которых расширяют свою территорию, умышленно уничтожая самцов по соседству, оказались люди и шимпанзе. Какова вероятность, что подобные тенденции независимо развились у двух родственных видов млекопитающих?»[265]

Наш когнитивный процесс по-прежнему столь примитивен. Мы мыслим посредством племенных историй. Это наш первородный грех. Всякий раз, когда мы чувствуем, что статус нашего племени подвергается угрозе, эти предательские связи активизируются. В этот момент в нашем подсознании мы вновь оказываемся в доисторическом лесу или саванне. Мозг-рассказчик вступает на тропу войны. Он наделяет наших противников исключительно корыстными мотивами. Их самые убедительные аргументы он выслушивает как небеспристрастный судья, пытаясь свести на нет или исказить все сказанное. Он апеллирует к самым вопиющим проступкам самых отъявленных негодяев из их числа, чтобы замазать всех остальных. Стирает глубину и многообразие их личностей[266]. Низводит до простых очертаний, превращая все их племя в группу силуэтов. Отказывает этим силуэтам в эмпатии, человечности и терпеливом взаимопонимании, коими щедро наделяет себя. И, сделав все это, он приводит нас в прекрасное расположение духа, превращая в нравственно безупречных героев головокружительной истории.

Мозг вступает на тропу войны, поскольку психологическая угроза его племени – это еще и угроза его теории управления, хитросплетению миллионов убеждений о причинах всего на свете. Помимо всего прочего, теория управления рассказывает ему, как достичь самого желанного, а именно связей и статуса. Она воздвигает каркас для нашей модели мира и личности, выстраиваемой с момента рождения.

Разумеется, эти модель и теория управления неотделимы от того, кем мы являемся. Это то, что мы ощущаем как реальность, будучи запертыми во мраке наших черепов. Неудивительно, что мы готовы дать отпор. Поскольку племенам свойственны разные модели управления – коммунисты и капиталисты, если говорить в широком смысле, награждают статусом и связями за отличные друг от друга линии поведения, – противоборство племен сотрясает сами основы их существования. Это угроза не просто нашим поверхностным убеждениям о том или ином, а самим подсознательным структурам, посредством которых мы воспринимаем реальность.

Это также препона битве за статус, в которую мы вкладываем усилия на протяжении всей нашей жизни. С точки зрения нашего подсознания, если позволить победить другому племени, это не просто понизит нас в иерархии, а полностью уничтожит ее как таковую. Мы потеряем статус полностью и безвозвратно. Такое лишение всякой возможности претендовать на желаемый статус попадает под определение, которое психологи дают унижению – «полному уничтожению личности», ведущему к мрачным и кровавым последствиям, от массовых расстрелов и до убийств чести[267]. Когда возникает ощущение, что коллективному статусу группы что-то угрожает и существует даже малейшая возможность унижения со стороны другой группы, ситуация может закончиться резней, геноцидом или крестовым походом. Подобные сценарии относительно недавно разыгрывались в таких местах, как Руанда, Советский Союз, Китай, Германия, Мьянма, в южных штатах Америки и, конечно, в заветном Иерусалиме Ездры.

В такие моменты племена прибегают к взрывной мощи историй с их моральным осуждением и битвой за статус, чтобы мобилизовать своих членов и побудить к сражению с врагом. В фильме «Рождение нации» 1915 года афроамериканцы были показаны невежественными дикарями, бросающимися на белых женщин. Трехчасовая история собрала аншлаги и привлекла в ряды Ку-клукс-клана тысячи новобранцев. В 1940 году, за год до выхода на экраны «Гражданина Кейна», фильм «Еврей Зюсс» изобразил потомков Ездры погрязшими в коррупции, а высокопоставленного еврейского финансиста Зюсса Оппенгеймера вывел насильником белокурой немецкой девушки, впоследствии повешенным в железной клетке на глазах у благодарной толпы. Сперва фильм удостоился оваций на Венецианском кинофестивале, а затем собрал аудиторию в двадцать миллионов человек и вывел на улицы Берлина толпы