Внуки королей - [9]

— Все эти дети ваши, господин губернатор?

На этот вопрос отвечает нам Диавара. Да, это дети губернатора и все они от одной-единственной жены. Жена тоже показывается на мгновение. Юная дама по-товарищески протягивает руку. Это для нас редкость: по большей части в африканских семьях жену или жен вообще не приходится видеть.

— Пожалуйста, мадам, месье, — говорит губернатор.

Мы входим в дом. На стенах несколько картин маслом, написанных в манере французского импрессионизма: пейзаж саванны, зной из миллиона точек, стоящий над хижинами и травой, голова мавританки в голубом покрывале, очень черный ребенок с вопрошающими глазами. Картины рисовал молодой африканский художник, который брал уроки у француза. Он рисует только так, между прочим, ведь живопись — это не профессия.

Вокруг круглого стола стоят мягкие французские кресла. Безмолвный слуга ставит перед нами эльзасское пиво «Кроненборг». Губернатор пьет пиво. Диавара просит принести холодной воды. Мы начинаем разговор о единственной в стране железной дороге, по которой сюда прибыли. Губернатор сразу преображается; гостеприимный хозяин уступает место официальному лицу. Раньше дорога связывала Бамако с сенегальской гаванью Дакар. Для этого она, собственно, и была построена. Из Французского Судана в Дакар перевозили земляные орехи. Там находились предприятия по их переработке. В Судане, напротив, колониальные власти даже и не думали о постройке хотя бы одной маслодавильни. Судан оставался неразвитой аграрной страной.

Губернатор цитирует высказывание президента Мали Модибо Кейта об этой дороге: «Франция после своего вторжения в нашу страну построила железные дороги, чтобы облегчить себе экспансию, экспорт наших богатств и импорт своей промышленной продукции. Если бы она действительно хотела способствовать развитию нашей страны, то использовала бы естественную дорогу — Нигер. Река, если бы она стала судоходной, могла бы способствовать активизации экономической жизни и благосостоянию нескольких провинций Мали».

Мы уже видели, что над окошечком билетной кассы в Бамако «Дакар» был вычеркнут и заменен на «Каес». То, что поезд не шел теперь до Дакара, было болезненно воспринято в Бамако и Каесе. Этот вычеркнутый Дакар напоминал тот печальный день, 20 августа 1960 года, когда федерация Мали и Сенегала, созданная с такими надеждами, рухнула вследствие государственного переворота в Сенегале, за которым нетрудно было распознать махинации французских колониальных кругов. Африканское единство! Каждую попытку, каждое скромное начинание, рассчитанное на то, чтобы приблизиться к нему, французские неоколониалисты пытались сорвать с помощью различных закулисных махинаций. К сожалению, как говорят в Мали, среди африканских государственных деятелей есть и такие, которые сегодня, как и прежде, служат врагам Африки. Французская Западная Африка была когда-то огромным алмазом во французской руке. Теперь она получила независимость, и на территории прежних колоний возникло сразу девять государств. И не в одном Мали говорят о том, что подобная раздробленность желательна и полезна лишь врагам, а потому и не может продолжаться долго.

Со времени разрыва отношений между Бамако и Дакаром[2] железная дорога кончается у сенегальской границы, немного дальше Каеса. Она обрывается посреди саванны. И Мали, не имеющее своего выхода к морю, лишено теперь порта. Государство вынуждено искать себе другую гавань: Конакри в Гвинее или Абиджан в соседнем Береге Слоновой Кости.

— Итак, начнем с того, — заключает губернатор, — что вы посмотрите, как идут работы по сооружению дороги в Конакри. Поезжайте завтра. Я пришлю за вами машину и шофера.

К югу от Каеса плоскую саванну пересекают горы и причудливые группы скал. Веерообразные пальмы дополняют экзотическую картину. Горлинки воркуют, куропатки взмывают вверх, пальмовые крысы шныряют по земле, легким прыжком пересекает дорогу боязливая газель, словно передавая привет с другой стороны шоссе, из страны трав и деревьев. Дивная свежесть раннего утра, пока нет еще шести часов и жара еще не спустилась, словно кошмар, на землю, когда все оцепенеет в глубоком молчании!

Некоторое время ведущее на юг шоссе имеет хороший профиль. Но вскоре колеса «Лэндровера» зарываются в песок, машина прыгает по выступающим камням, и шофер предпочитает выбирать себе путь рядом со строящейся трассой.

Повсюду в мире, где идут работы, строителям приходится жить во времянках; здесь живут они в хижинах из соломенных циновок и спят на голой земле. Крестьяне стали дорожниками, некоторое время они остаются здесь, а затем переходят дальше на юг. К порту хотят проложить кратчайший путь. Сейчас колонны грузовиков должны пройти 1400 километров от Бамако на юг, чтобы достичь порта Абиджан; о соединении малийской и гвинейской железных дорог решение пока не принято. Почему же в этом случае крестьянам округа Каес не построить 414 километров шоссе, чтобы таким образом получить выход к важной гвинейской дороге, которая ведет в Конакри, к морю?

У Африки свои масштабы.

Крестьяне принимают на себя обязательство проработать добровольно и бесплатно две недели или один-два месяца; некоторые из них остаются на дороге до тех пор, пока по готовому шоссе не откроется движение. Деревни вступили в соревнование. И все здесь такое же юное, свежее и радостное, как это утро в саванне: свобода, мышление широкими масштабами, соревнование. После того как Мали освободилось от колониального гнета, оно ищет по всему свету те образцы, на которые стоит ориентироваться. Диавара говорит об этом так: «Мали было запертой шкатулкой, ключ от которой находился у французов. Теперь шкатулка открыта и ключ к ней — в наших руках».